Geroneja (01/26/04 18:12:59)
For restful death I cry... (poem)
A/N
Господа баффоголики, стихи я не пишу вообще, я больше по прозе выступаю, но тут вот что-то получилось, непонятно что, прошу не судить строго - размерность по ходу, конечно, здорово плывет, рифму старалась сохранить )) Post-Grave с переходом в post-Chosen. Заранее проше прощения, ежели чего не так ) *уползает в тазик*
****
For restful death I cry...
Як добре те, що смерті не боюсь я,
І не питаю, чи тяжкий мій хрест….
Василь Стус
Tired with all this for restful death I cry
William Shakespeare, sonnet #66
Когда он плавал по волнам
Болезненно-кровавой стужи,
Он не был никому не нужен,
И лишь с собой боролся сам.
Его проглатывала тьма,
Его звала с собой с порога
Та, что не видела так много,
Но видела саму суть зла.
Он брел по боли, через страх,
И поле страха без причины,
Без слез, что мать вернула сыну,
Ему дарило бездны мрак.
Кровь год за годом проливалась,
И реки в океан текли,
Собрав все слезы той земли,
Что им беспечно упивалась.
Он жизнь со смертью пополам
Делил без боли и упрека,
И ветер смерти, лежебока,
Все превращал в печальный хлам.
Закат давно ему стал другом,
Рассвет уж больше не манил,
Лишь где-то в памяти хранил
Он запах рос, когда шел лугом.
Холодной та была кровать,
Что раньше лишь тепло дарила,
А тело лишь благодарило,
Когда его манили спать.
Без стука боль к нему входила,
Садилась молча у чела
И пальцем что-то там плела,
Когда по лбу его водила.
Солоноватый вкус от слез
Сменял стальной от крови привкус,
И смесь проглатывал он быстро,
И не таил давно уж грез.
И знал, что этот день придет,
Тот день, когда его труп бренный
Падет, и море с красной пеной
Его в свой мрак лишь уведет.
Все было так иль по-другому,
Давно он счет сему не вел,
Ту грань за речкой перешел,
И посвятил себя иному.
Он думал, вспоминал, глотал
Свой собственный коктейль кровавый,
Тот не разбавленный и талый,
Пока он на полу лежал.
Назвать вот эти камни полом,
Конечно, вряд ли нам дано,
Но мир, в котором он жил – дно,
И камень тот казался долом.
В глазах мерцали огоньки,
Не обращать на них вниманья
Не мог, и дрожь впилась в дыханье,
Пришла пора новой тоски.
Боль приходила каждый день,
Была заботливой и милой,
Знакомый запах приносила,
И ускользала снова в тень.
Он знал, бороться нету сил
И никогда уже не будет,
Она ведь все равно забудет,
Каким он не был или был.
Быть иль не быть?
Ведь мхом уже давно порос
Тот Принца Гамлета вопрос.
Не быть иль быть?
Остался в прошлом уж тот рев,
Дыхание сбилось в серый мрак,
А жизнь – отчаянный пустяк,
И гул от хоровода сов.
И, лежа с болью в полутьме,
Он вспоминал, копался в пыли,
Искал осколки бренной были,
К ней шел он каждый день во сне.
Прошло пять лет, с тех пор как стужа
И боль со страстью пополам,
Пригнали в город, где он сам
Казалось, был кому-то нужен.
Сюда манил печали вкус,
Сюда звала сама природа,
И снова, не пытая брода,
Ночь день на свой мотала ус.
Была больна, печальна, строга,
Та, что любил, как боль,
Как страх и пыль,
То, что звала его с порога.
Он приходил, ее вносил,
Сам рядом ставил стынуть жидкость,
Витал вокруг соленный привкус,
А он лишь счастьям им просил.
Боль слушала и тихо пела,
Плела свой бисер на челе,
Звала его к себе во мгле,
И сдался он – она хотела.
Она его благодарила,
Подняла с пола средь огня,
На воздух вывела, маня,
И на руках его носила.
Недолог был тот счастья час,
Оставив тело возле двери,
С другим уж шла она к постели,
И боль выигрывала крик.
Боролся он, как только мог,
Ловя лукавый взгляд зеленый,
Уже тогда был им плененный,
Но сам к себе всегда был строг.
Уехать, чтобы вновь вернуться,
Пытаться счастье возродить,
Зачем то, чего нет – будить?
Чтоб снова в радость окунуться…
И боль продать кому-нибудь,
Правда, она уже была здесь,
Окутав одна душу насквозь,
Ушла за ним в далекий путь.
Вернулся вновь, уж сам не зная,
Но понял, что живет желая,
О тех глазах всю ночь мечтая,
Вот рана рваная, живая…
Боль больше руку не давала,
И в голове лишь билась мысль,
Как острый камень об карниз,
Слетая в глубь того провала.
Он вырваться хотел, он знал,
Что счастье здесь подобно мраку,
В нем тонут все, он понял знак тот,
Но, вдруг, очнувшись, умолкал.
Тогда она и появилась,
Вернее, здесь давно жила,
Сидела рядом, у чела,
И снова в мысли возродилась.
Теперь ее лишь осознал
И понял, но совсем немного,
Когда столкнулся у порога,
С той, кого так давно желал.
Она делилась с болью всем,
Как и положено любви,
Стояли рядом до зари,
Его заманивая в плен.
Зачем манить, какого черта?
Кровавый Ад, давно он тут,
Там, где совсем его не ждут,
Там, где хотят лишь видеть мертвым.
И даже если не хотят,
То все равно ему не скажут,
На дверь ту снова ведь укажут,
Здесь все уже давно молчат.
Не стала шея та Граалем,
В глазах давно он утонул,
Ведь сам туда он и нырнул,
Навеки в тень тех глаз вуали.
В какой-то миг казалось боль
Ушла и место уступила,
Сестра ее боготворила,
Но то была лишь в ране соль.
Боль возвращается всегда,
Ведет на поводке жестокость,
И слез отчаянную колкость,
И смерть, по правде, господа.
Со смертью он давно знаком,
Он с ней здоровался за руку,
Топили вместе в крови скуку,
Она звала его ведь другом…
Сейчас она забрала ту,
Кого желал сильнее крови,
Кому дарил стихи из боли,
Проваливаясь в темноту.
Сто сорок восемь дней он прочь
Гнал пелену из слез с порога,
И сил осталось так немного,
И некому ему помочь.
Он не почувствовал ее,
И лишь когда остановился,
Когда к ней взглядом обратился,
И понял – подвело чутье.
Разбиты были пальцы в кровь,
Глаза слезами затопило,
И дверь в кошмары отварило,
Когда звала его любовь.
Из боли песню сотворил,
О том, что мертв давно там пелось,
О том, что схоронить хотелось,
О том, как он ее любил.
Давно он знал,
Что жизнь здесь - ад,
И в том никто не виноват,
А он ее лишь целовал.
Она отталкивала, снова
Его звала, затем кляла,
И плакала от полуслова,
Но рядом с ним лишь не мертва.
Его боль в крови породнилась
С ее потерянной и злой,
С упрямой, стойкой и немой,
Они в экстазе пьяном слились.
Холодный пол, ее халат,
Его крик, рев,
Ее лишь зов,
И кто здесь виноват?
Стакан, стекло, осколки снова,
И прядь упала не чело,
Его манило и звало
Два дружеских, печальных слова.
Дорога светит впереди,
«Гони, гони, гони, гони!»,
А эти адовы огни,
Остались где-то позади.
И вот в бреду на голом камне,
Лежит, не сломлен, не раздавлен,
Сюда самой судьбой направлен,
Иль так казалось только мне?
Улыбка, слезы, боль, страданье,
Дыхание, радость, кровь, вода,
Плачь, запах, слезы, пустота,
Ожог, стекло, кол и признанье…
Опомнюсь, встану, позову,
Вернется, встретит, позабудет,
Рассудит, сядет, перебудет,
Люблю, зову, перенесу…
Рассветный, влажный и кровавый,
Пустой, покинутый, немой,
Влюбленный, пылкий, страстный, твой,
Отвергнутый, больной, безглавый…
Тепло, упрямо, пусто, звонко,
Отчаянно, крикливо, громко,
Невежественно, криво, глупо,
Частично, боязно и ломко…
Он помнил все – боль от удара,
Когда топор мать занесла,
Огни той церкви у чела,
И договор – его управа.
Ожог тот пьяный по утру,
С кольцом несчастным возвращение,
Чип тот, что не дарил прощенья,
И свадьбу – морока сестру.
И новый этот договор,
Семнадцатым его ведь звали,
Когда предали и связали,
И он открыл кровавый спор.
Тот сон, что дарит снова ночь,
Такой болезненный и рваный,
Но повторившийся упрямо
И подаривший боли дочь.
Рассказ о прошлом, боли мрак,
Когда на мостовой лежал он
В обрывках, вечно проклинал сон
И ненавидел ее смак.
Признанье на цепи железной,
Его не слушает никто,
Зачем страдать же не за что?
И жертва тоже бесполезна.
Но жертвы разные бывают,
Те, что не ценят и сожгут,
И те, что страстно берегут,
И дарят миг, все забывая.
Он помнил тот удар ножом,
И яркий свет среди пучины,
Что вспыхнул, словно без причины,
И погубил ее потом.
Он помнил лестницу крутую,
Слова той песни, как сейчас,
Их не сотрет ни миг, ни час
Ни стук сапог об мостовую.
Он помнил слезы счастья, боль,
Что сама себя топила,
Его тогда боготворила,
Но вкус тех слез – одна лишь соль.
Он помнил всё, все те мгновенья,
Что в памяти давно сплелись,
Устали, спрятались, клялись,
И возвращались в озаренье.
С камней он встал тех и пошел,
Вернулся в город средь долины,
Вернулся к запахам тем винным,
Что здесь когда-то лишь нашел.
Та, что гнала его с порога,
Уже не знала, где тот мрак,
Когда он к ней пришел, чудак,
И не просил даже немного.
Но камень к камню ведь зовет,
Они нашли его и снова,
Он ждал того просто слова,
И знал – свободу обретет.
В ее глазах была тоска,
Священная, совсем немая,
Но все ж иная, не пустая,
Пылинка сошла с волоска.
Она сказала то, что он
Давно уж знал, давно уж верил,
Она произнесла – не верил,
Что сбылся самый странный сон.
Мечты мечтами оставаться
Всегда должны, иначе в прах,
Рассыплется тот полумрак,
Им не дано совсем свершаться.
Он мертв давно, теперь мечта,
Сбылась, оставив легкий иней,
Который будет с ним отныне,
А за мечтой ждет пустота.
Теперь спокойно мог уйти,
Не оборачиваясь больше,
Не мучаясь ни капли дольше,
Порог тот странный перейти.
Глаза в глаза, рука в руке,
Огонь, как кровь, спалил навеки,
И он закрыл от искры веки,
Огонь парил здесь в мотыльке.
Хотел он видеть до конца,
Пройти все то, что знал однажды,
И утолить ту смерти жажду,
Что ждет любого мертвеца.
И с губ слетел прощальный смех,
Смешался с болью от ожогов,
С осколками его острогов,
И жаловаться было грех.
Остался кратер без вулкана,
Остался знак, что вновь упал,
Словно его здесь кто-то ждал,
А кто-то улыбался странно.
И этот кто-то словно знал,
Надеялся и верил в чудо
Или в раскаянье – то блюдо
И этот кто-то уж вкушал…
Оффтоп: ссылка на соответствующий топик оригинального форума Marstersverse
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума