Отправлено: 09.12.08 12:35. Заголовок: Ах, какой был яркий день!

Название: Ах, какой был яркий день!*
Автор: Натали aka Poltavka.
Рейтинг: PG.
Время действия: 8 сезон и «Wellcome to the Hellmouth».
Пейринг: Б/С, Д/К.
Отказ от прав: нет.

Летний день, увы, далек.
Эхо смолкло. Свет поблек.
Зимний ветер так жесток.

Но из глубины времен
Светлый возникает сон,
Легкий выплывает челн…

– Ты только посмотри… везде огонь…
Дойл ненавидит, когда она расстроена. Горы готов свернуть ради ее беспечной улыбки. Но пара-тройка свернутых гор в данном случае только добавит внизу разрухи.
– Смотри, что они сделали с городом! С Голливудом! Пусть мне нельзя играть, но я могла бы опробоваться в музы? Меня ведь взяли бы туда, как ты думаешь? У меня был бы шанс?
– Конечно же, куколка.
– Я могла бы вдохновлять сценаристов и актеров. Я даже могла бы работать сверхурочно, скажем, по субботам давала бы уроки мастерства Дженнифер Лав Хьюитт… о, и еще благотворительность – посещать Ким Бессинджер, говорить, что у нее стало меньше морщин…
– Корди…
– Что?
– Мы им ничем не поможем.
– Но мы должны!
– У нас нет полномочий! Нет власти! Мы просто Вестники!
Бывшая королева Си, бывшая Видящая нервно заправляет за ухо растрепанные горним ветром волосы.
– Знаешь, я ведь тоже когда-то изменила целый мир своим желанием. Пожелала, что бы в нём не стало Баффи. Да, это было ужасно, признаю, но ведь мир изменился, так почему бы сейчас не изменить его в лучшую сторону? Мы ведь точно знаем, что он будет лучшим… потому что хуже, чем сейчас, просто некуда…
– Солнышко, пожалуйста.
Она сердито прикусывает губы – чтобы те не дрожали так явно.
– Совсем-совсем ничего нельзя изменить?
– Боюсь, что нет!
Корди смахивает слезы, и все-таки улыбается. Подходит поближе и берет его за руку.
– А я уверена, что мы сможем. Вместе – сможем. Если это получилось у каких-то обмотанных простынями чудиков, то как может не получиться у нас?
Ну, вот что он может сделать, если эта девушка так смотрит на него? Только то, о чем она просит.
– Ну, хорошо. Мы это сделаем… то есть, мы попытаемся.
– Честно?
– Да. Сосредоточься. На счет раз… четыре... три… два…

***
Одна. В каждом поколении рождается только одна Истребительница. Пока – одна. Снова – одна…

***
Если вам снятся кошмары про упырей, зомби и ведьм, то вы просыпаетесь у себя в комнате, на рассвете, и родители снизу кричат: "Завтрак на столе!"
А мои кошмары - это моя жизнь; если после пробуждения они исчезают – что-то пошло неправильно.
Я едва успеваю подумать, как выпью кофе с Дон, как расскажу ей сон про маму, попутно строя небольшой замок из сахарного песка, и тут:
– Баффи, ты же не хочешь опоздать в школу в первый день занятий?
Мой сон становится реальностью.
Будто не было последних восьми лет. Будто не было сражений, потерь, побед – коробки лежат по углам после переезда, в шкафу висят мои старые платья, и Мистер Гордо розовеет с комода вздернутым пятачком.
Первая мысль – о заклятье. Вторая – о яде. Потом приходит паника, скручивающая в жгут; за ней – оцепенение. Горло делается жестким, пластмассовым, легкие заклинивает. Так бывает, когда прыгнешь в слишком холодную воду – вроде воды в озерцах неподалеку от штаба, синей и сверкающей, на зависть Диснею.
Голова кружится от шока, я путаюсь в складках покрывала, валюсь на пол. Прикладываюсь плечом и локтем о тумбочку, не ощутив боли. Вот сейчас войдет мама и поторопит меня, но ведь мой дом погребен под тоннами земли, эта комната, кровать, мамина могила…
Могила. Мама мертва. Мне двадцать три, а не пятнадцать, и я не могу пойти в школу, потому что школы тоже нет, как нет меня тогдашней.
– Баффи, поторопись, чтобы я отвезла тебя по дороге на работу!
Если вам снятся кошмары – не просыпайтесь. Хуже, когда им снитесь вы…

***
– Ты всю дорогу не произнесла ни слова. И какая-то бледная. Плохо спалось на новом месте?
– Нет.
– Знаю, ты волнуешься, тут для тебя непривычно, но, поверь, скоро все наладится. Ты заведешь друзей, прежние неприятности забудутся, и Саннидейл станет для нас чудесным местом.
– Чудесным… местом….

***
Восемь лет гирей волочатся следом, подпрыгивая и гремя на ступеньках, остается только удивляться, почему другие не слышат. Со времен воскрешения не было настолько плохо, настолько муторно; солнечное пространство расползается под пристальным взглядом, лица истаивают черепами, голоса звучат слишком громко и ненатурально. Может, все же яд? Может, снотворное зелье или наркотик, и Уиллоу сейчас хлопочет надо мной, пытаясь выяснить причину помешательства, и Дон нетерпеливо заглядывает в окошко, а Зендер растерянно топчется рядом, если вдруг понадобится помощь?
– Можно мне тебя?
– Ччто…
– То есть, можно тебе помочь?
Его глаз на месте. И рубашка с поганками. Да, мне нужно помочь, Зендер. Я потерялась, я потеряла себя и вас.
– Спасибо. Я Баффи.
– Я просто подумал... ты в норме вообще? Странновато выглядишь. То есть, я хотел сказать, ты чертовски здорово выглядишь, цветуще, ага, именно, но, не сочти за наглость…
– Я пойду, хорошо?
– Хорошо. (шепотом) Вот идиот – цветуще.
Рулетка вертится, шарик скользит по сверкающей поверхности. Щелк – ячейка. Щелк – другая.
– Привет, ты правда приехала из ЛА? Я Корделия Чейз. Возьми учебник.
– В те времена Европу опустошала «черная смерть»...
Урок только начался, но я тоже опустошена. Рулетка выщелкивает сплошные зеро. Что мне нужно сделать, чтобы окружающие перестали быть просто именными ячейками? Связи нет. Так чувствуют себя переводные картинки? Меня перевели обратно на восемь лет. Наклеили поверх реальности, и я не могу проникнуть внутрь, слиться с ней – чтобы воспринимать мир и действовать. Чтобы жить. Господи, не надо снова. Здесь нет того, кто помог бы мне в этом.

***

У Джайлза забавная всколоченная челка. Я забыла о его твидовых пиджаках, забыла, что у него бывает такой удивленный и смущенный взгляд. Наверное, тогда, знакомясь, он в первый и последний раз назвал меня: „Мисс Саммерс”.

Неделю назад (сколько же это вперед? никогда не была сильна в математике) мы вместе пили – после отбоя, на выложенной треснувшей плиткой подвальной кухне. Я обходила замок на ночь, как обычно, и застала его там. Мы молчали над толстыми стаканами, молчание взводилось арбалетной тетивой, туже и туже, а потом он запустил стаканом в стену, и молчание лопнуло, брызнуло янтарем на осколки стекла и отчуждения.

***
Я все же пришла в «Бронз». Уиллоу говорила, есть рыбы, которые возвращаются домой через пороги, через скалы, сквозь когти медведей и пум, против течения. Меня заставили плыть против течения, оставляя на камнях лохмотья души, и от нее почти ничего не осталось. За один только день посреди чужой, уже-не-моей, бесконечности.
Белые колготки, вязанная мешковатая кофта. Ивовый прутик, поддержи, вытащи, ты ведь так сильна… неужели без моих слов этого не понять?

Больше я не советую ей ловить момент.

***
Джайлз вещает рядом об инстинктах, о развитии, тренировках, перспективах, и мне почти смешно. Почти.
– Ты можешь определить, есть ли здесь вампиры?
Боковым зрением выхватываю из сумрака клуба яркий промельк – а куда ему деваться в этом законсервированном времени – и вяло взмахиваю рукой поверх перил.
– Вон.
– Где?
– Парень в красной рубашке.
– Но как ты может быть уверена?
Конечно, уверена. И тогда, и сейчас. Я собираюсь высказаться насчет моды прошлого столетия и внезапно осекаюсь.
Его волосы не темные.
Они совсем светлые, светлее ламп. И постепенно расплываются в сплошное сияющее пятно.
Голос Джайлза глохнет, музыка глохнет, уши словно залило воском, ноги бескостные и невесомые. Наверное, будет смешно, если я скачусь прямо на танцпол с разбитыми коленками...

***
Разве он не должен быть в Европе, в Праге с Дрю или где там еще? Я там мало знаю о его не-жизни до меня, я вообще ничего уже не знаю… ты пришел за моей кровью? Или… за душой?
Лестница все не заканчивается… здесь, внизу, мы целовались, а наверху…

***
У него нет «я-убью-тебя-в-субботу» выражения. Только напряженное, сосредоточенное ожидание. В прошлый раз я тоже не могла окончательно вернуться из междумирья – до того, как зацепилась за его взгляд, ощутила прикосновение к покалеченным пальцам.
Нас разделяет несколько сантиметров. Музыка возвращается, невесомость исчезает; я клонюсь, почти падаю ему на грудь.
Щелчок шарика особенно звонок. Он подхватывает меня, зовет по имени, пеленает полами плаща – для окончательной смерти, для нового рождения. Номер семнадцать, красное. Леди выигрывает.
И вот теперь становится возможным все остальное – отпечаток жесткого кружева наволочки у него на щеке, когда мы проспим рассвет и будильник, мои торопливые инструкции по пользованию стенным шкафом, тайком брошенные в стирку простыни, нагоняй от Флути за побег с уроков – уже не в «книжную», а ближайшую мясную лавку.
Джесси и Корделия. Никакого Снайдера. Приглашение на съезд Наблюдателей («О, так вы едете вместе? А разве туда пускают посторонних? – Я... ээээ... я подумал, что Дженни – удачная кандидатура... – Для вступления в ваше племя зануд?»). Выкапывание геммы Амара в четыре руки («Мы идиоты, надо было еще тогда продать побрякушки! Ладно, я блондинка, а ты-то? – Убедила, прекращаю осветляться»). Университет («Уилл, прости, но мы решили снимать квартиру отдельно. Ну, знаешь, как пара. Только маме я скажу потом, окей?»).
Единственно приемлемая реальность. Будущее.

***

Корделия уныло ерзает на мраморной скамейке.
– У меня мерзнут ноги. И не только они.
– Блин, хоть бы кто упомянул, что Оракулам не положено нижнего белья! У тебя зато туника длинней.
– Но я ужасна! Будто меня вызолотили, чтобы скрыть трупные пятна. Даже твои колючки были эстетичней.
– Корди, не говори ерунды, ты великолепна.
– Правда?
– Сногсшибательна. Как богиня.
– Еще скажи.
– Диана. Афродита.
– До чего приятно слушать комплименты человека с высшим образованием! И, знаешь, тебе тоже идет сине-золотой.
– Тихо, к нам первый посетитель.
Новоиспеченные Оракулы поспешно вскакивают и принимают торжественные позы.
– Можно, можно сперва я… у меня дикция лучше поставлена… кхм… ПРЕДСТАНЬ ПЕРЕД НАМИ, НИЗШЕЕ СУЩЕСТВО!

***
Едва за вопрошающим схлопывается портал, мрамор дает трещины от восторженного (и хорошо поставленного) вопля.
– Дойл, настоящий Картье!!! Да ради подобного браслета я согласна стать фиолетовой в крапинку!
– Корди, зачем ты ему наврала? Его жена бросит через две недели, а ты сказала, что они будут счастливо жить до старости!
– Он сам хотел, чтоб его обманули.
– Нет, не хотел.
– Хотел.
– Нет!
– Да! И потом, если б я ему сказала правду, он бы не отдал мне браслет!
– Отдал бы.
– Нет, не отдал.
– Я бы отдал.
– Знаю. Как думаешь, почему нас повысили, а не выкинули отсюда к чертовой бабушке?
– Может, потому что мы в кои-то веки все сделали правильно?
– Значит, за крохотное липовое пророчество тем более не погонят. Пожалуй, надо сделать при входе табличку: предсказание удачного замужества – 1000 $, повышения по службе – 2000 $…
– Ээээ, Корди…
– Мало, да? Тогда 3000…

И опять я сердцем с ней –
Девочкой ушедших дней,
Давней радостью моей.

Если мир подлунный сам
Лишь во сне явился нам,
Люди, как не верить снам?
_______________________________
* Цитата в названии, эпиграф и цитата в конце взяты из акростиха Льюиса Кэрролла к «Алисе в Зазеркалье»