Отправлено: 22.05.08 18:18. Заголовок: Выбор. Hope82 (01/07/06 10:29:00)

Hope82 (01/07/06 10:29:00)

Выбор

Название: Выбор
Автор: Hope
Бета: Gero
Рейтинг: NC-17
Пары: догадаетесь
Краткое описание: пост – Not Fade Away. 2004 – 2005 годы.
Отказ от прав: права на персонажей, их имена и некоторые названия принадлежат Джоссу Ведону и Ко. Все остальное – мое!

И чудаки – еще такие есть –
Вдыхают полной грудью эту смесь,
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так, –
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья.
<…>
Но вспять безумцев не поворотить,
Они уже согласны заплатить
Любой ценой – и жизнью бы рискнули, –
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули.

В. С. Высоцкий «Баллада о любви»

ВЫБОР

Она торопилась. Спешила изо всех сил. Сон, еда – потеряли всякий смысл. Главное – успеть.
Но было поздно. Слишком поздно.
Воздух, пропитанный гарью. Пустые глазницы воронок. И пыль. Пыль…
Как тень, брела она по развалинам города. Не чувствуя усталости, не ведая покоя. Ноги сами шли куда-то. Без цели. Словно сбились с пути.
Путь… Она сама выбрала свой путь. Она избранная. Ей очень хотелось верить в это. Но вера покидала ее. Как и все.
Обреченная быть сильной. Проклятая одиночеством.
Над головой сиротливо кричали птицы. Беспощадно жгло майское солнце. Словно клеймом выжигало на сердце.
Сердце… Она вновь хоронила свое сердце. Как и год назад.
Она привыкла терять. Но с каждым разом становилось все больнее.
Боль парализовывала. Так больно, что трудно дышать…
Наконец, обессиленная, она упала на колени, не в силах сдержать рыдания.
Небо раскололось.
Раскат грома привел ее в чувство. Вот-вот на землю обрушится дождь.
Но дождя не было.
Лишь белый слепящий свет. Звенящая тишина.
И две фигуры. Мужская и женская. Золото и лазурь. Чуть надменные взгляды. Полуулыбки.
И бесконечные вопросы-ответы.
«Тебе придется сделать выбор… Зачем ты здесь?»
«Я готова на все. Сделаю все».
«Лишь один из двоих. Ты уверена?»
«Да… Выполню все».
«Ты же знаешь, что всему есть своя цена».
«Пожертвую…
только бы он был жив. Жив! Жив…»

Он.

Он открыл глаза. Дезориентированный. Растерянный. Было очень темно. Сыро. И душно.
Невозможно дышать. Невозможно двигаться. Словно его связали.
Но нет.
Стены, обитые чем-то мягким. Ящик по росту.
И мысль, как страшное откровение.
Его похоронили заживо…
Паника сковала нутро. Он отчаянно хватал ртом исчезающий воздух. Бился в немой истерике. Хотел закричать, но крика не было.
Когда доступ воздуха прекратился, он вдруг понял, что может не дышать.
Нет потребности.
Откуда-то сверху доносился еле различимый голос:
- Я жду моего милого мальчика... Где ты? Почему так долго?.. Иди ко мне. Иди…
И непреодолимое желание ринуться на этот зов. Пробиться на поверхность. Сквозь дерево. Сквозь землю. Сквозь страх.
Он медленно пошевелился. Напряг все мускулы. И ощутил в себе не ведомую ранее силу.
А еще странное чувство. Голод. Только не обычный. Звериный.
Жажда врезаться зубами в живую плоть. И теплая свежая кровь обожжет глотку.
Он ужаснулся подобной мысли. Паника вновь охватила его.
Но голод был сильнее. Голод сводил с ума. Тошнотой подкатывался к горлу. Бился в нем, пытаясь вырваться наружу. Холодными пальцами сжимал внутренности. Подбирался к сердцу.
Сердце. Сердце больше не билось...
Мертв. Мертв!..
Он закричал – голос превратился в рык...

…и он проснулся в холодном поту.
Дрожащими пальцами провел по лбу. Глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.
Сердце бешено колотилось.
Это все сон…
Сон. Такой бредовый и такой реальный.
Слишком явные воспоминания. Настолько подлинные ощущения.
Последний год похожие сны появлялись часто. Он не мог найти им объяснение. Он пытался о них не думать. Возможно, просто расшатались нервы.
Но сны теперь снились почти каждую ночь. Иногда страшные. Иногда совершенно фантастические. В основном – кошмары. И очень редко – спокойные.
Он повернулся. Взглянул на часы, что стояли рядом на тумбочке. Полшестого утра.
Рядом тихонько посапывала белокурая девушка. Ее длинные волосы разметались по подушке. Она спала, улыбаясь во сне.
Он медленно сел, свесив ноги с кровати. Посидел так около минуты, потом встал и пошел в ванную.
Конечности затекли. Все тело ныло, словно памятуя события недавнего сна.
Он прикрыл за собой дверь. Включил свет, который тут же резанул по глазам. Зажмурился, несколько раз моргнул, пытаясь привыкнуть к яркому освещению.
Из головы все не шел сон. Он прокручивал его снова и снова. Вспоминая все детали. Особенно голос, звавший его. Женский голос. Голос, который он уже слышал. Когда-то очень давно. Но где – никак не мог вспомнить.
Он открыл кран и ополоснул лицо холодной водой. По коже пробежали мурашки. И стало легче. Сердце успокоилось.
Но не душа.
Он поднял лицо и встретился со своим отражением в настенном зеркале. Ввалившиеся глаза, устало опущенные уголки рта.
Сны выматывали его. И ничего нельзя было с этим поделать. Визит к психиатру – он не до такой степени отчаялся. Тем более что психиатры вызывали у него отвращение. Ладно, если копаешься в себе сам, но когда это делают другие…
Он всматривался в отражение, словно пытаясь найти там какой-то ответ. Влажной рукой пригладил непокорные темные волосы. Криво усмехнулся.
- Почему горит свет? Что-то случилось, Билли? - раздался из спальни сонный голос его девушки.
- Ничего. Все в порядке. Спи, luv, - ответил он и вышел из ванной.

Все утро Билли просидел за столом на кухне, накачиваясь кофеином. Он не помнил, когда еще тратил столько денег на кофе. И сигареты. Сколько раз пытался бросить.
Пальцы плохо слушались. Он, смяв пачку, вытащил сигарету и поднес ее ко рту. Порылся в карманах в поисках зажигалки. Пусто.
- Эй, ты не брала мою “Zippo”? - крикнул он.
Из ванной высунулась девичья головка в банной шапочке.
- У тебя же вроде никогда не было “Zippo”.
- Разве?.. - Билли поежился. Он действительно никогда не покупал дорогих зажигалок. Только дешевые, с пластиковым корпусом. - Точно… Прости, pet.
Он поднялся из-за стола, прошелся по кухне, держа все еще не зажженную сигарету во рту. Вынул из холодильника жареные куриные крылышки, поставил их в микроволновку и снова сел за стол. Зажигалка, дразнясь ярко-желтым брюшком, лежала тут же, на столе. Прямо перед носом.
- Господи, что со мной? - сконфуженно пробормотал Билли.
С работой у него не клеилось, перебивался случайными заработками: пописывал некрологи, чинил компьютеры, пару раз создавал видеоигры.
Все свободное время он отдавал музыке. Несколько месяцев назад организовал свою группу. Название, правда, еще не придумал. Зато сам писал песни. И играл на гитаре. Несколько раз группу даже приглашали выступить в небольших клубах. На разогреве.
Билли докурил сигарету, тщательно потушил окурок и направился в ванную.
Его девушка все еще была там.
Он зашел, улыбнулся и чмокнул ее в губы. Она скривилась в ответ:
- Почисти зубы. Ненавижу, когда от тебя пахнет табаком.
Билли молча подчинился. Затем, склонив голову чуть набок, стал наблюдать, как она расчесывает волосы.
Он любил ее волосы. Длинные, светлые, источающие тонкий аромат ванили. И солнца. Он любил ее глаза. Большие, искрящиеся. Словно небо. Ее улыбку. Нежную и по-детски наивную.
Он любил ее.
- Лиз… - тихонько позвал Билли.
- Не зови меня Лиз! – взвизгнула она, вмиг разрушив идеальную картинку. – Я Баффи! Баффи!..
- Ты Элизабет. А Баффи – дурацкое имя, - спокойно ответил он.
- Зато редкое! - Баффи отвернулась, обиженно надув губки, и принялась перебирать полотенца.
Билли вздохнул, подошел к умывальнику и достал из подвесного шкафчика бритвенный прибор. Пена для бритья заканчивалась. Придется купить новую. Он выдавил немного на ладонь и нанес на лицо. Взял в руки бритву.
Баффи, не вытерпев игру в молчанку, повернулась к нему и сказала:
- Сдалась тебе эта опасная бритва. Возьми электрическую. На худой конец – «Жилетт».
- Я привык. - Билли пожал плечами и улыбнулся. - Наверное, в прошлой жизни пользовался.
- Как знаешь, - девушка потрепала его по голове и вышла из ванной.
Он начал бриться, насвистывая недавно сочиненную песню.
Баффи включила в гостиной музыку, и теперь на всю квартиру голосила какая-то модная певичка. То ли Бритни, то ли Кайли, то ли Бог весть кто. Он их вечно путал. Ему всегда был ближе рок. И классика.
Бритье было почти закончено, когда рука Билли неожиданно соскользнула.
- Кровавый ад! - На щеке остался неглубокий порез.
Вбежала испуганная криком девушка.
- Что случилось?
- Ничего страшного, luv. Я порезался, - он тряхнул головой.
Плотная капелька крови упала на белоснежную поверхность умывальника. Растеклась неровной кляксой. Стала расти. Расти. Заполнила всю раковину. Перехлынула через край, растекаясь по полу.
Билли затравленно уставился на кровь и стал медленно пятиться назад.
Внезапно что-то больно ударило его в плечо. Он моргнул.
- Билли, что с тобой? Что с тобой? – Баффи, стоя по колено в крови, колотила его по плечу, трясла за руку.
Он снова моргнул. Единственная капля крови в умывальнике наполовину смылась водой. Пол был идеально чист.
- Что с тобой? Что случилось? – отчаянно кричала девушка.
- Я не знаю, ясно???!!! - огрызнулся он и, бросив бритву в умывальник, выбежал из ванной. - НЕ ЗНАЮ!!!

Его знобило. Никак не мог согреться. Выпитые полбутылки виски не помогли.
Стало только хуже. Тошнило. Сознание затуманилось.
Билли тяжело поднялся из кресла в гостиной. Он не мог позволить себе спать. Хватит на сегодня кошмаров.
Когда-то в детстве он умел управлять своими снами. Четко отличать сон от яви. Не боялся снов. Знал, что всегда может проснуться. Теперь же он не был уверен, что новый сон отпустит его.
Казалось, словно во сне он мучительно проживает чью-то, чужую, жизнь. Погружается в воспоминания, испытывает чувства постороннего человека. Но человека ли?..
Билли попытался идти, но ноги словно утопали в вате. Все вокруг кружилось. Он вновь оказался в кресле и спустя полминуты отключился.
Заснул. Без снов. Впервые за долгое время. Как будто перед глазами натянули чистое белое полотно.
Очнулся он только под вечер. Голова раскалывалась. Но внутри было непонятное чувство свободы.
Медленно, чуть пошатываясь, добрался до ванной. Стянул с себя одежду. Залез под душ.
Холодные струи воды хлестали по лицу, приводя в чувство. Отрезвляя.
Билли заворожено слушал шум воды. Нарастающий. Одновременно будоражащий и успокаивающий. Будто ливень. Дождь из чьего-то прошлого. Словно призрак забытого.
Не понимая почему, Билли помнил этот дождь.
Он закрыл глаза. И ощутил горячее дыхание. Кожей почувствовал какую-то опасность. Словно очутился на русских горках. Когда перехватывает дыхание и хочется зажмуриться. Когда бурлит кровь, перенасыщенная адреналином. И сердце трепещет в ожидании неизвестности.
Но страха не было.
Он открыл глаза – и буквально лицом к лицу столкнулся с раздувающим ноздри крылатым драконом. «За работу», - прошелестел в ушах чей-то голос.
Билли улыбнулся.
Видение исчезло.
Сильный напор воды из душа и стена ванной, выложенная светло-желтым кафелем. Все, как прежде.

Баффи ушла еще утром, оставив на кухонном столе записку:
«Любимый!
Пока ты разбираешься со своими тараканами,
я на шопинг-терапии вместе с Кристин.
Вернусь вечером.
Целую,
Би».
Милая Баффи. Идеальная Баффи. Она должна была вот-вот вернуться.
Билли заварил крепкий чай и поставил музыку.
Вечером они вместе пойдут в клуб. Встретятся с друзьями. Все будет, как обычно.

Прошел месяц.
За это время Билли ни разу не снились кошмары. Он почти совсем перестал видеть сны. Спал, будто провалившись в пустоту. Лишь изредка ночью его сознанию являлись образы. Одинокие. Тоскливые. Прекрасные. Манящие.
Он, не зная, почему, стал чувствовать потребность в снах. Ждал их, как ребенок ждет рождественское чудо. И был безмерно счастлив, когда они приходили.
Однажды ему приснилась мама. Она умерла несколько лет назад. Но ее образ по непонятной причине начал стираться в его памяти. Словно прошло гораздо больше времени.
Одетая в старинное платье, она сидела у горящего камина и вышивала распятие. Потом вдруг грустно улыбнулась и сказала:
- Не отрекайся от себя, Уильям…
Билли проснулся. Он уже привык, что сны обрываются внезапно.
Сны-шарады. Сны – кусочки мозаики, которую он не мог собрать.
Все чаще казалось, что он видит сны не случайно. Будто кто-то пытается сообщить ему что-то. Очень важное. Возможно, его же подсознание.

Было субботнее утро. Баффи копошилась на кухне, весело мурлыча какую-то песенку.
Билли лежал с открытыми глазами, безразлично уставившись в потолок. Прогнав все мысли.
Он устал. Запутался.
Из кухни доносился запах подгоревшей выпечки. Вероятно, Баффи перемудрила с температурой в духовке. Впрочем, не впервой. Она была плохой хозяйкой. Быт – не ее стихия. Лучше всего ей давались походы по магазинам, салонам красоты и растранжиривание денег.
Они еле справлялись, оплачивая коммунальные счета. Хорошо, хоть квартира собственная. Досталась Билли в наследство от родителей. Точнее от матери. Отец умер давно, когда Билли был еще ребенком, и они жили в Англии.
Но, несмотря ни на что, он любил Баффи. Знал, что любит. Был в этом уверен.
- Пойдем в «Вольфрам и Харт»? - раздался ее чуть писклявый голос из кухни.
- Куда? – не понял он.
- В «Вольфрам и Харт» на Спринг-стрит, - зайдя в комнату, ответила девушка. - Там сейчас сезон скидок.
Билли хотел что-то сказать, но поперхнулся слюной. Закашлялся.
Баффи невозмутимо улыбалась, ожидая, когда его кашель пройдет.
- «Вольфрам и Харт»… - пробормотал он. Сердце вдруг дернулось и плюхнулось в живот, отдаваясь пульсом во всем теле.
Название было очень знакомое. Оно определенно что-то значило. Но он не помнил.
- Ну, «Вольфрам и Харт», - не выдержала Баффи. - Как «Бергдорф Гудман». Это новый торговый центр. Открылся меньше года назад!..
Она еще что-то тараторила. Но Билли не слушал. Не слышал.
Сознание было далеко.

Сознание, вспорхнув, оставило его пустую оболочку. Вдруг очутившись в чужом теле. Сильном. Выносливом.
Он сидел теперь в большом кожаном кресле. Закинув на стол ноги, в тяжелых ботинках. На мониторе компьютера мелькали какие-то движущиеся картинки. Видеоигра.
Наэлектризованный воздух в офисе был пропитан огромным количеством запахов. Он мог различить каждый из них. Даже еле уловимый. Почти испарившийся.
Терпкий – аромат мебели из благородного дерева. Немного раздражающий – запах нагревшейся пластмассы. Насыщенный – идеально выдубленной кожи, которой отделаны массивные кресла.
Из которой сшит плащ. Длинный черный плащ, надетый на нем самом.
Чувства обострены до предела. Обоняние. Зрение. Слух. Сознание расширено, словно он принял какой-то наркотик. Но он точно уверен в обратном.
Он абсолютно убежден, что плащ – его. Настолько знакомы слившиеся воедино запахи, которые тот источает: кровь, огонь, пот, сигаретный дым, бурбон… Старые запахи и новые. Разной концентрации. Разного происхождения.
Плащ хранил и другие запахи. Чуть слышные. Волнующие.
Аромат тонких женских духов. Женского тела. Женских слез. Словно память о прошлом.
Он закрыл глаза. Втянул в себя всю эту палитру. И чуть не задохнулся.
В сознании на миг появился расплывчатый образ.
Светлые длинные волосы, развевающиеся от ветра. Улыбка, исполненная нежности и грусти. Глаза…

Его неожиданно потянули за рукав.
Образ испарился.
Билли невидяще оглянулся. Моргнул. Перед ним стояла Баффи, тыча ему в лицо какой-то тюбик.
- Понюхай, как пахнет.
Он близоруко сощурился и прочел: крем для загара “Sunnydale” – «Солнечная долина».
Нутро вдруг охватила непонятная дрожь. В груди – будто что-то вспыхнуло. Жаром обдало все тело. Потом наступил резкий холод.
Билли медленно осел на пол.
Он не помнил, как оказался в торговом центре. Как добрался. Они с Баффи, должно быть, приехали на машине. На маленьком зеленом Фольксвагене. От их дома до Спринг-стрит – минут пятнадцать. Но это время, а также сборы и минуты, а может, и часы, проведенные в «Вольфрам и Харт», были словно стерты из памяти. Заменены совершенно другими воспоминаниями.
Неужели он сходит с ума? Вот только разве сумасшедший признается в собственной невменяемости?
Его мир рушился на глазах. Мир – слепок действительности. Копия. Реплика.
Мысли хаотично возникали в голове, сменяя одна другую.
Искаженная реальность. Чужая жизнь. Подмена. Подделка.
Этот мир – не его. Но ему придется жить в нем. В мире, который отторгает его, словно инородное тело, орган, не прижившийся во время пересадки.
Реальность, как плохо сшитое лоскутное покрывало, расползалась по швам.
Кто же он?..

В нос ударил резкий неприятный запах. Билли поморщился и открыл глаза. Над ним склонился незнакомый мужчина, протягивая ватку, смоченную нашатырным спиртом. Баффи стояла рядом, с лицом, опухшим от слез. Тушь грязными разводами размазана по ее щекам.
Он медленно сел, опершись о предложенную руку незнакомца, оказавшегося представителем службы охраны.
Во всем теле чувствовалась слабость. Голова немного гудела.
Баффи закусила нижнюю губу, а затем, попытавшись улыбнуться, сказала:
- Я так испугалась, - и всхлипнула. Губы скривились в трогательной гримаске. - Ты потерял сознание прямо посреди торгового зала. - Она вновь попыталась улыбнуться. - Видимо, у тебя, аллергия на «Sunnydale».
«Саннидейл... Саннидейл… Саннидейл…» - эхом откликнулось в голове.
Билли не знал, почему это название вызывает столь противоречивые ощущения. Нежность. Тоска. Ярость. Чувство утраты... И что-то еще. Смутная щемящая боль в сердце.
Вокруг собралась толпа зевак. Что бы ни случилось – зрители всегда найдутся.
Ему помогли подняться с пола. Интересовались его самочувствием. Спрашивали, часто ли с ним случаются обмороки. Настоятельно советовали обратиться к врачу. Сочувствовали...
Слова, слова, слова, слова... Он мысленно отгонял их, словно назойливых мух, отвратительно жужжащих, мешающих сосредоточиться.
На миг сомкнул веки – и погрузился в пустоту. Ни шума, ни звуков.
Взглянул на Баффи –
...светлые длинные волосы, развевающиеся от ветра. Улыбка, исполненная нежности и грусти. Глаза…
Как в дымке, образ вновь возник перед ним – и тут же растворился. По сердцу будто полоснули ножом.
Ком подкатил к горлу.
Шум накрыл Билли, больно ударив по барабанным перепонкам. Голоса людей. Чуть слышное гудение кондиционеров. Шуршание упаковочной бумаги и пакетов. Звон монет. Все слилось воедино.
Он невольно зажал уши руками. Зажмурился.
Люди, еще минуту назад справлявшиеся о его здоровье, теперь потеряли всяческий интерес и быстро расходились.
Все – видимость. Все слишком реально, чтобы быть правдой.
- Милый, может, тебе действительно следует обраться к врачу? - вкрадчиво спросила Баффи.
Билли смерил ее таким взглядом, что девушка, потупив глаза, замолчала. Потом надела свою самую ослепительную улыбку, взяла его под руку и сказала:
- Поехали домой.

Они встретились прошлой весной. Во второй половине мая.
На землю только-только обрушился дождь. Воздух был насыщен влагой и ароматом зелени. Асфальт чернел отполированным глянцем. То тут, то там сверкали размытые огни машин и неоновых вывесок.
Билли, прячась от дождя, зашел в какой-то клуб. Даже не посмотрев на название. И увидел, как она танцует. Завороженный, он не мог оторвать глаз.
Баффи двигалась в такт музыки. С грацией кошки. Окруженная мужчинами. Принадлежавшая только себе.
Она игриво улыбалась, и в ее голубых глазах отражались вспышки прожекторов.
Он любовался ею, не видя никого вокруг. Чувствуя сильное влечение. Непреодолимое желание быть с ней.
Когда их взгляды пересеклись, он просто подошел и пригласил ее на танец.
Спустя неделю они уже жили вместе.

Безумно хотелось пить. Большими глотками Билли жадно поглощал жидкость, подсунутую ему Баффи. Не зная, что это. Не чувствуя ни вкуса, ни запаха.
Питье приятной прохладой разливалось внутри.
Усталость тяжелым покрывалом окутала его. Ему не хотелось думать, ощущать. Он сидел на краю дивана, отрешенно уставившись в стену напротив.
Баффи сидела рядом и с невозмутимым видом красила ногти.
- Как считаешь, мне больше подходит темно-красный или бледно-розовый? - спросила она, поиграв у него перед глазами пальчиками.
Билли не среагировал. Лишь сглотнул вязкую слюну, скопившуюся во рту.
Девушка чуть слышно хмыкнула, потом продолжила:
- Вот из-за тебя я так ничего и не купила в торговом центре. А ведь присмотрела и палитру теней, и крем для загара, и новый парфюм...
Она нахмурилась и подула на ногти.
- Билли! Черт возьми, я же с тобой разговариваю! - ее голос приобрел неприятную писклявость, но интонация осталась по-прежнему лилейно-сладкой.
Билли на миг прикрыл глаза, затем медленно повернулся к Баффи, взял за плечи и слегка встряхнул.
Ее голова смешно подпрыгнула. Лицо озаряла бессменная улыбка.
- Лиз, перестань быть бесчувственной куклой! - устало сказал он.
Пухлые губки, гладкая кожа, широко распахнутые голубые глаза, обрамленные безупречно накрашенными пушистыми ресницами, – она и в самом деле была похожа на куклу. Девушку с обложки. Картинку.
- Я Баффи, - спокойно ответила она.
- Лиз... - сквозь зубы выдавил он.
В последнее время Баффи стала часто раздражать его. Билли внутренне сопротивлялся этому чувству, понимая, что их идеальные отношения рушатся, как карточный домик. И причиной этому считал себя. Казалось, будто он любил не ее, а расплывчатые воспоминания о ком-то, чье место она заняла. В его сердце. В его жизни. В этом мире.
- Я – Баффи, - растянув улыбку во весь рот, упорно твердила девушка, став похожей на китайского болванчика, равномерно качающего фарфоровой головкой.
- Перестань! Хватит! - он принялся ее трясти, не замечая, что делает больно, впившись пальцами ей в плечи.
Улыбка слетела с ее губ, словно иссушенный ветром листок. Баффи сперва тихонько захныкала, потом зарыдала в голос.
Билли, точно проснувшись от звука ее плача, непонимающе взглянул на нее, прижал к себе.
- Прости. Прости, прости, прости... Я не знаю, что на меня нашло.
Она еще раз всхлипнула, потерлась носом о его плечо и, мягко отстранившись, встала.
Он хотел встать следом за ней, но его конечности будто налились свинцом. Голова потяжелела. Веки вдруг стали слипаться. И одна-единственная мысль молнией поразила его: питье.
- Что... что ты... мне дала? - пробормотал Билли, попытавшись ухватить Баффи за руку, но завалился набок и беспомощно растянулся на диване.
- Всего лишь три таблетки снотворного. Добавила в сок, который ты выпил, - спокойно ответила девушка, направляясь вон из комнаты. - Тебе надо поспать.

Спать, спать...
Он не мог спать. Сон затянет его – цепкими щупальцами. Как паук в паутину. Опутает. Высосет. Не отпустит.
Билли отчаянно старался держать глаза открытыми.
Но перед его взором поплыли круги – красные, желтые, фиолетовые, синие...
Медленно, словно раскачиваясь на волнах, погружался он в пучину сна.
В ушах шумел океан. Волны, накатывая одна на другую, бились о берег его сознания. Сознание, точно мокрый песок, растекалось, стиралось, превращаясь в пену. Соленую, будто слезы...
Билли тонул. Волна накрывала его с головой. Тянула на дно. Обездвиживала.
Он хватал ртом воздух, глотая воду, кашляя. Мечась, словно рыба на крючке.
Силы покидали его. Он замерзал. И этот холод шел изнутри: лед в сердце. Бороться не было смысла. Вокруг – бушующий океан. И никого, кто бы пришел на помощь. Никого. Никогда.
Билли на миг задержал дыхание. Расслабил руки. Закрыл глаза...
Раствориться в океане. Забыться. Не чувствовать. Не жить...
Волна поглотила его.
Волна, силой подхватив безучастное тело, вынесла его на берег...
Он лежал, зарывшись лицом в мокрый горько-соленый песок. За ним шумел океан.

Медленно, пытаясь преодолеть нахлынувшую слабость, Билли поднялся на колени.
На берегу, в нескольких метрах от него, у самой кромки воды сидела девушка. Ее длинные волосы чуть развивались от легкого ветра. Она горько и тоскливо улыбалась, устремившись глазами куда-то вдаль. На ее щеках, точно россыпи бриллиантов, блестели слезы.
Перед ней – целый океан слез.
Билли силился разглядеть ее черты, но зрение подводило. Будто пелена застилала глаза.
Он, увязая в песке, с трудом встал на ноги. Вновь посмотрел на девушку.
Она все так же, не шелохнувшись, сидела у воды. Но теперь гораздо дальше, чем еще несколько секунд назад.
Им двигало непреодолимое желание увидеть ее, прикоснуться к ней. Билли отчаянно пытался вспомнить, где видел ее раньше. Сердце учащенно забилось.
Он бросился к ней.
Девушка оглянулась. Протянула руки. Хрупкая. Прозрачная.
Только чем быстрее он бежал к ней, тем дальше она удалялась, растворялась в соленом воздухе.
Срывая связки, Билли закричал:
- Не уходи! Кто ты?! - и не услышал собственного голоса.
Только шум океана.
Она в последний раз взглянула на него и исчезла, словно облачко. Точно превратилась в морскую пену...

Билли стоял под душем, смывая с кожи морскую соль. Которой там не было.
Струи воды ласкали его тело.
Неожиданно чьи-то маленькие руки легли ему на плечи, и кто-то прижался к его спине. Баффи...
Она предала его, опоила. Он сомневался, стоило ли ей верить, доверять после этого. Но было ли это предательством? Наверное, она никогда не понимала, не знала его, настоящего. Но знал ли себя он сам?
Милая Баффи. Наивная Баффи. Она все делала из лучших побуждений.
Билли обернулся. Девушка, не дав ему сказать ни слова, тут же впилась губами в его губы. Неистово, горячо. Ее руки заскользили по его мокрому телу, невольно лаская его бедра, распаляя в нем желание.
Он ответил на поцелуй, запрокинув ей голову, огнем ворвавшись в ее рот. Его пальцы чуть сжали ее соски, чувствуя, как те мгновенно затвердели от его сладостных прикосновений.
Их тела изнывали от вожделения...
Баффи вдруг развернулась к нему спиной, оперлась ладонями о стену и слегка наклонилась вперед, раскрываясь перед ним.
- Возьми меня... - раздался приглушенный полустон-полувсхлип из ее губ.
И он вошел в нее с внезапной безутешной яростью...

Сны покинули его. На смену им пришла бессонница. А вместе с ней – вдохновение.
Билли писал песни. Свои лучшие песни. Надрыв и лирика гармонично соединялись в них, как никогда раньше.
А еще он рисовал. Сотни рисунков. Созданные на одном дыхании, будто чья-то незримая сила водила его рукой.
Какие-то из них он безжалостно сминал, не удовлетворенный работой, другие – бережно хранил, пряча от всех и вся. Трудился ночами, при свете свечи, в основном делая карандашные наброски.
И на каждом была она. Должна была быть.
Девушка из сна. Мечта.
Ее лицо всякий раз приобретало разные черты. Словно Билли искал – и никак не находил. Что – он сам не знал. Не помнил.
Просто рисовал.
Огромные голубые глаза, в которых отражалось небо – и целый мир; высокий лоб, чувственные губы, темные волосы. Билли любовался этой незнакомкой, как наяву вдыхал аромат ее кожи, слушал вкрадчивый голос, подсознательно чувствуя, что перед ним – его прошлое.
Но не его сон.
Была и другая: лицо, обрамленное кудрями, аристократичная осанка, снисходительный, но вместе с тем холодный взгляд, губы, чуть искривленные надменной улыбкой... И вновь – не та.

На часах была полночь.
Билли тяжело вздохнул. На столе перед ним лежал целый ворох рисунков, откуда смотрели чьи-то глаза – улыбаясь и сердясь, обижаясь и прощая. На каждом рисунке – иная женщина.
Уже отчаявшись увидеть ту, единственную – девушку из сна, в каком-то безудержном порыве он принялся разрывать листы бумаги, уничтожая выстраданные им работы.
Как в калейдоскопе, мелькали перед ним нарисованные лица. Искажаясь, меняясь. Оставаясь прежними.
Присмотревшись, Билли вдруг понял, что, переходя с рисунка на рисунок, черты незнакомок причудливо повторяются. Словно кто-то свыше потешается над ним, заставляя рисовать одно и то же. Снова и снова разгадывать какой-то ребус.
Везде была ОДНА женщина. Такая близкая и такая далекая. Один образ, сотканный из нескольких других.
Билли поднес свечу к первому из рисунков. Желтый свет озарил измятый надорванный лист, и тусклые карандашные краски неожиданно заиграли по-новому. Голубые глаза незнакомки, подмигнув, обернулись двумя искрящимися зелеными огоньками.
Сердце замерло. А с ними и секундная стрелка часов.
Поставив свечу обратно на стол, Билли зачарованно уставился на ее пляшущее пламя.
Огонь, изгибаясь, принимал форму рук – сомкнутые ладони, сплетенные пальцы...
Явь или иллюзия?
Билли потянулся к огню – пламя лизнуло его пальцы, обжигая, – и тут же, зашипев от боли, отдернул руку. Но, завороженный, по-прежнему продолжал глядеть на мерцающий свет свечи.
Наедине с собой. Одинокий. Счастливый.
Восковая свеча медленно сгорала, оплавляясь, стекая слезами на стол.
Стрелки часов продолжали свой равномерный бег.
Рассвет наступил незаметно.

В начале мая сны вернулись.
Внезапно. Обрушились на Билли, словно ливень. Утоляя жажду. Внося баланс в его мечущуюся душу.
Каждую ночь он видел ее. Девушку из снов. Вновь и вновь. Бессчетное количество раз.
Сражался с ней, перебарывая острое желание ее убить.
Сражался против ее врагов, готовый перегрызть глотку любому, причинившему ей боль.
Был рядом, как тень, когда, сломленная горем, она тихонько плакала, спрятавшись от всех. Но не от него.
Спасал ее, когда, раскинув руки, она летела куда-то в ослепительно яркий свет...
Рыдал, теряя, – и обретал снова.
Она отталкивала его, прогоняла, – и сама же возвращалась к нему.
Он принимал ее, обладал ею, зная, что она не принадлежит ему по-настоящему.
Иногда он ненавидел себя за собачью покорность. Преклонение перед ней. Проклинал себя за любовь.
И снова любил, отдаваясь всем естеством этому чувству.

Его группа, теперь носящая название “NONAME”, подписала пробный контракт на несколько выступлений в небольшом ночном клубе.
Билли полностью выкладывался на сцене, возвращаясь домой усталый, изможденный и бесконечно счастливый оттого, что теперь мог спать. И видеть сны.
Он упивался снами. Жил ими. Жил в них.
Но никогда не видел лица той девушки. Как ни пытался разглядеть. Она по-прежнему удалялась, исчезала, пресекая все его попытки узнать ее. Вот только она ли?..
Баффи, и без того крайне редко говорившая слово поперек, теперь превратилась в поистине бессловесную куклу. Направо-налево раздавала идеально милые улыбки, невинно хлопала длинными накрашенными ресницами и с готовностью подставляла свое тело в полное распоряжение Билли.
Он занимался с ней сексом, закрыв глаза. Отрекаясь от нее. Точно исполнял повинность.
Нить, некогда связавшая их, была навек разорвана.

Вечером он опять пел на сцене. И искал в зале ее. Глазами. Подсознанием.
Уже который день ему казалось, что девушка из сна где-то совсем рядом, что она существует, живет в его реальности. И тоже ищет его.
Безуспешные поиски. Обманчивые поиски.
Через две недели у Билли должен был быть день рождения.
Двадцать восемь лет. И странное ощущение, словно за плечами гораздо больше. Словно время неумолимо истекает, лишая его какого-то шанса.
Он проспал всю ночь, не видя сны.
А утром зазвонил телефон.

Телефон чуть скрипнул и разразился невыносимым визжанием-звоном.
Баффи дернулась, будто испугавшись, зажмурилась, зажала уши руками.
Телефон не умолкал, голося на всю квартиру.
Билли собирался снять трубку, но включился автоответчик:
«Вы позвонили Билли и Баффи. Нас нет дома, но вы можете оставить нам сообщение».
Пропищал сигнал. И пространством завладела тишина. А потом еле слышный вздох – и на другом конце провода повесили трубку.
Билли медленно опустился на диван. Его существо заполнило нестерпимое чувство утраты. Непонятное, необъяснимое. Точно что-то надорвалось.
Баффи, будто проснувшись, нарушила тишину, чуть ехидным голосом заметив:
- Это кто там тебе дышит в трубку?
Билли отмахнулся, не слыша ее слов.

Весь день прошел, словно в тумане.
Вечером – очередное выступление.
Ему протянули гитару.
- Спой, - тихий шепот-приказание.
Билли отрешенно взял гитару, перебирая пальцами струны. Не видя ничего вокруг.
Он не мог петь. Комок подкатил к горлу, не давая дышать.
- Да что с тобой? - взволнованно спросил клавишник Дэн, легко подтолкнув его в бок.
Билли вздрогнул.
Туман рассеивался.
Слепящий свет софитов. Мерцание огней зажигалок. Прокуренный воздух.
Билли неуверенно подошел к микрофону, ударил по струнам, взял аккорд.
- Эй, Билли! Похоже, на тебя запали, - раздался задорный окрик барабанщика Стива.
Он удивленно оглянулся. Сощурился.
За столиком в самом углу зала сидела девушка.
Темные длинные волосы, затянутые в тугой хвост. Точеный носик. Распахнутые зеленые глаза.
Глаза. Ее глаза... Столько нежности. Столько боли. И какой-то непонятной обиды.
Билли отбросил гитару, соскочил со сцены, метнулся к ней. Боясь отвести взгляд, опасаясь, что она исчезнет, как мимолетное видение.
Их разделяло всего несколько шагов.
Ее глаза отчего-то увлажнились. Она моргнула, и он заметил, как по ее щеке покатилась слезинка, задержалась на подбородке и упала ей в раскрытую ладонь.
- Мисс, вы меня знаете? - спросил Билли. Голос стал неожиданно низким и хриплым.
Девушка в замешательстве опустила глаза, отрицательно покачала головой. Встав из-за столика, попыталась уйти.
Он схватил ее за руку. Наверное, слишком резко, грубо: ее лицо исказила гримаса боли. Билли быстро разомкнул пальцы.
- Простите…
Она развернулась к выходу. Быстрыми шагами направилась к двери.
- Скажите, мы знакомы? - почти умоляюще прошептал он, уверенный, что она услышала.
Девушка, не оглядываясь, бросилась бежать.
Билли кинулся следом, отчаянно закричав:
- Кто я? Вы знаете!!! Кто я??

TBC




Оффтоп: ссылка на соответствующий топик оригинального форума Marstersverse

 Отправлено: 22.05.08 18:20. Заголовок: Hope82 (01/26/06 14:..

Hope82 (01/26/06 14:26:13)

Часть вторая

Она.

«Он не будет помнить тебя... У тебя есть год, чтобы его найти. И ни днем больше».

Год – как много. Целый год!
И так мало. Всего лишь год...
Первые две недели она потеряла.
Уиллоу и Ксандер нашли ее с сильнейшим нервным истощением в одной из клиник Лос-Анджелеса.
Жар держался несколько дней. Пересохшими губами она шептала какие-то бессвязные фразы. Металась в горячечном бреду, привязанная ремнями к кровати. Врачи опасались, что иначе она что-нибудь с собой сделает.
Ремни не выдерживали. Рвались, трещали по швам. Расползались, как паутина.
С хрупкой девушкой еле справлялись пятеро огромных санитаров. Персонал клиники был ошеломлен проявлением подобной силы. Но Совет выделил внушительные средства на лечение, и это избавило от лишних вопросов.
Жар спал, и ее заперли в бокс, стены которого были обтянуты мягким материалом. Она сидела, забившись в дальний угол. Не проронив ни слова. Безучастно уставившись в пол.
Уиллоу с легкостью могла проникнуть в ее сознание, однако не хотела вторгаться в и без того воспаленную психику.
Спустя некоторое время, не заметив за ней проявлений буйства, ее перевели в отдельную палату с видом на океан.

Три дня шел дождь.
Она смотрела в окно и плакала. Крупные капли стекали по стеклу. Соль, ослепляя, жгла ей глаза. Слезы лились по щекам, вопреки ее воле, словно избавляя от чего-то.
Уиллоу и Ксандер каждый день по нескольку часов сидели с ней. Она смотрела на них – и не замечала. Где-то вдали слушалось их робкое перешептывание. Она не слушала.
Зерно одиночества, когда-то поселившееся в душе, теперь дало всходы, укоренилось. Опутало изнутри крепкими лианами. Намертво вросло в нее. И холодом пробиралось к сердцу.
Она коснулась рукой оконного стекла. Оно было чуть прохладнее, чем ее кожа. За ним чернела ночь.
Губы приблизились к окну, словно в предвкушении поцелуя, – стекло тут же запотело от ее дыхания. На мутном кружочке с расползающимися краями она пальцем вывела цифру 14.
Четырнадцать дней. Две недели.
Она потеряла целых полмесяца.
Теплое дыхание согревало озябшие пальцы.
Слезы капали, смывая одиночество, смывая печаль. Раньше такой возможности не было.
Она прощалась со своим прошлым, оплакивая его. Прощалась с Саннидейлом – местом, на семь лет ставшим ей домом.
Прощалась со Спайком. Таким, каким его знала. Каким помнила.
«Он не будет помнить тебя...»
Ей было все равно. Главное – он жив. Пусть изменившийся, другой, – но Спайк.
Она слишком поздно поняла, что его делала особенным совсем не душа. Он сам был особенным. Не таким, как остальные. Даже полностью потеряв память, Спайк, тем не менее, всегда оставался собой.
Ей было абсолютно плевать, с душой он теперь или без.
Она знала, что, несмотря ни на что, найдет его.

Уиллоу молча обменялась взглядом с Ксандером, мягкой походкой подошла к ней, села рядом. Осторожно погладила по руке. Затем, после небольшой паузы, тяжело вздохнула и сказала:
- Баффи. Мы все очень волнуемся. Понимаем, как тяжело тебе… смириться со смертью Ангела… - девушка на миг умолкла. Потом быстро добавила, так быстро, словно боялась, что Ксандер ее услышит. - И Спайка… - Словно боялась причинить ей боль.
Ведьма кашлянула, и Баффи поняла, что той неловко. Друзья так и не смогли принять Спайка. Понять ее. Как не силились.
Уиллоу опустила глаза.
- Джайлз... - она вновь кашлянула. - В общем, он сказал, что снимает с тебя полномочия консультанта Совета. Ты вправе сама распоряжаться жизнью...
Слезы высохли. Истребительница горько усмехнулась.
Право жить и право умереть. Когда-то ее лишили этого права. Друзья были жестоки в своей добродетели.

Ксандер вернулся из Африки, все еще тяжело переживающий смерть Ани. Он по-прежнему строил из себя рубаху-парня, неутомимого балагура, но в его взгляде исчезла былая задорная искорка.
Уиллоу пыталась оправиться после разрыва с Кеннеди. У них уже давно не ладилось. Она просто не хотела этого признавать. Избалованная приспособленка, Кеннеди, польстившись на должность старшей Истребительницы, уехала в Мехико. Даже не попрощавшись. Оставив лишь сухую записку. Вся в слезах, ведьма прилетела в Лондон, где встретилась со старым другом.
Страдание сближает. Уже спустя две недели Уиллоу и Ксандер, утешая друг друга, оказались в одной постели, а потом стали встречаться. Детское чувство вспыхнуло вновь. Все произошло, как само собой разумеющееся. Как и должно было быть.

Баффи распрямилась, вскинула голову, внимательно посмотрела на Уиллоу и Ксандера и произнесла только одно:
- Летим в Лондон.

Похудевшая, осунувшаяся. Как тень. С лихорадочно горящими глазами, которые из-за худобы казались еще больше, чем были. Такой Истребительница предстала перед своим бывшим Наблюдателем. Обменявшись с ним довольно сдержанными приветствиями, она прямо с порога попросила провести ее в Хранилище. Он, лишь пожав плечами, молча покорился.
Не имея ни малейшего представления, где искать Спайка, Баффи решила начать с поиска информации в Библиотеке Совета.
Она перевернула все хроники. Искала любые упоминания о Спайке. Об Уильяме Кровавом. Любые зацепки.
Места, где был. Города, в которых находился продолжительное время. Лондон, Париж, Рим, Нью-Йорк, Прага, Саннидейл...

Саннидейл исчез. Город был стерт с лица земли. Похоронен. Забыт. На его месте теперь находился правительственный объект N высшего уровня секретности. Зона отчуждения. Усилиями все того же правительства, а также Инициативы, Совета, Власть Предержащих и черт знает кого еще, само упоминание о городе было вычеркнуто из анналов истории. Из памяти обывателей.
Белое пятно. Лакуна.
Людям проще не думать, не помнить о том, чему они не находят объяснения.
Но она помнила. Помнила все.
В том городе навсегда осталось ее сердце. Там остались мама, Тара. И Спайк.
Так она думала целый год после падения Адской Пасти.

Целый год Баффи училась жить заново. Во всяком случае, пыталась создать видимость. Ей удавалось. Она привыкла имитировать эмоции. Мимикрировать.
Никто не знал ее настоящую. Она улыбалась, когда в глазах стояли слезы. Смеялась, когда было невыносимо больно. На миг сгибаясь под ударами, она выпрямлялась и, гордо неся голову, снова и снова всходила на свою Голгофу.
Друзья, если и замечали какие-то странности в ее поведении, списывали это на недавние события. Апокалипсис 2003 года. Не видя той пустоты, что пожирала ее душу.
С гибелью Спайка стена, которой Истребительница отгородилась от людей, стала еще более неприступной. Она закрылась от всех. Подавила в себе способность чувствовать. Ей казалось, что, живая снаружи, она давно умерла внутри.
Баффи проклинала свою силу. И каждую ночь все равно находила ей применение, сражаясь с вампирами и демонами. Истребительство было у нее в крови. А зов крови оказывался сильнее апатии.
Работала как на автомате. Бездумно. Годами тренированное тело хорошо помнило все приемы. Идеально отточенные движения. Удар, подсечка, блок...
Она могла позволить себе немного отдохнуть, даже уйти на покой, ведь по всему миру обнаруживалось все больше и больше новых Истребительниц. Но, словно одержимая, вновь и вновь выходила на охоту. Каждый раз играя со смертью. Точно искала ее. Инстинкт самосохранения как будто атрофировался.
Дни сменялись днями, недели неделями. Баффи существовала, не видя смысла жить.
Она умерла вместе со Спайком в Саннидейле. Вместо нее все лицезрели пустую оболочку. Баффи-бота. Девушку с мертвой душой.

Вампир и Истребительница. Она уже проходила это. Но тогда все было по-другому.
Ангел умел только получать. Владеть. Спайк – отдавать. Жертвовать. Он давал ей столько, сколько никто никогда бы не дал. А она не замечала. Закрывала глаза. Открещивалась.
Когда-то Баффи боялась любви. Твердо вдолбив себе в голову, что все, кого она любила, умирали.
Отрицая любовь, отрекаясь от любви, она еще не знала, что в действительности отрекается от себя. Обрекая себя.
Слишком поздно поняла, что любить – это и означает, уметь отдавать. И прощать. Превозмогая все. Даже боль.
Ее даром была любовь. А не смерть. Когда-то, общаясь с Первой Истребительницей, она все истолковала по-другому.
И замерзла в огне.
Спайк был единственным, кто отогрел ее. С кем ей не надо было притворяться, казаться сильной, когда хотелось побыть слабой. Она была с ним честной. Настоящей.
Ей нравилось засыпать в его объятиях.
Она ему верила.
Но никогда не говорила о своих чувствах. Боясь признаться самой себе, что любит.
Столько раз клялась Спайку в ненависти, говорила о невозможности отношений, что, когда, наконец, сама призналась в любви, он ей не поверил.
Слишком поздно. Ее признание было похоже на жалость. Одолжение. Снисходительную любезность. Последнее утешение обреченному на смерть.
Тогда, стоя на дне Адской Пасти, с пальцами, охваченными огнем, Истребительница будто не понимала происходящее вокруг.
В тот миг их было только двое. Она и он. Растворившиеся друг в друге. Но впервые такие далекие.
Огонь жег руку. Баффи не чувствовала боли. Словно Спайк забрал, принял всю ее боль на себя.
Она заметила ожог, лишь стоя над пропастью с летящим вниз знаком «Добро пожаловать в Саннидейл».
Прах к праху. Пепел к пеплу.
С тех пор каждую ночь она спасала его, Спайка. В последнюю секунду вытягивая из того пекла. И каждое утро теряла вновь.
Как напоминание по всей линии жизни, искажая ее, стирая, проходил уродливый шрам от ожога.
А потом, спустя год, Баффи узнала, что вампир вернулся.
Эндрю Уэллс, болтун-выдумщик, ныне занимавший должность младшего Наблюдателя, в пустом, ничего не значащем разговоре вдруг проговорился.

Они сидели в маленьком уютном кафе в самом центре Рима. Дон, Эндрю и Баффи.
Шла вторая половина мая. Весна сменялась летом. Жарким, удушливым. Щедро опаленным солнцем.
В небольшом зале кафе веяло прохладой от беспрестанно работающих кондиционеров и пахло выпечкой и свежезаваренным кофе.
Дон с Эндрю весело о чем-то болтали. Баффи, подперев кулаком подбородок, отстраненно улыбалась вымученной улыбкой. Пытаясь слушать. Или хотя бы делать вид, что слушает. До нее долетали обрывки фраз.
- ... а потом, представь себе, он воскрес! Я так еще никогда не был счастлив. Ну, разве что, когда увидел живого... - Наблюдатель-младший сделал паузу.
- Кого? - машинально спросила Истребительница.
- Да, кого? - вторя ей, задала вопрос Дон.
- Спайка, конечно! - воскликнул Эндрю. И запнулся, потупившись.
Чашечка кофе, которую Баффи держала в руке, выскользнула, и, покатившись по столу, со звоном упала на пол.
Вдребезги.
- Повтори, что ты сейчас сказал? - с губ девушки слетел металлический шепот.
Эндрю испуганно уставился на смертельно бледную Истребительницу и сказал неожиданно писклявым голосом:
- Спайк жив. Он воскрес. Он сейчас в Лос-Анджелесе. Вместе с... э-э-э Ангелом.
Глаза Дон округлились от изумления. На губах появилась улыбка.
Баффи молча закрыла глаза. Провалившись в пустоту.

Она бы никогда не подумала, что Эндрю умеет хранить тайны. Он держался целых две недели. И продолжал бы молчать, не взболтни случайно лишнего. Как оказалось, парень, сразу по прибытии из США, представил полный отчет Руперту Джайлзу, но тот решил ничего не сообщать Истребительнице, чтобы лишний раз ее не будоражить. Посчитав, что Спайку лучше навсегда оставаться прошлым. Тем более что узнал о нежелании самого вампира осведомлять Баффи о себе.
Она ничего не хотела знать. Она снова почувствовала себя живой. Окрыленная, взяла билет на первый же рейс из Рима до Лос-Анджелеса.
Щеки горели счастливым румянцем. Сердце отчаянно колотилось.
Весь полет ее воображение рисовало предстоящий разговор со Спайком:
«Почему ты такой глупец?! Почему не поверил мне, когда сказала, что люблю? Поэтому не давал о себе знать, да? Знал бы ты, как мне хочется надрать тебе за это задницу! Я люблю тебя, слышишь? Люблю. Люблю! Люблю...»
Разговора не было.
Она прилетела слишком поздно...

В Лондоне Баффи провела почти месяц.
Родной город Спайка. Уильяма. Она даже не знала, какую фамилию он носил при жизни. Имелась ли сомнительная вероятность того, что вампир вернулся к своим истокам. В Лондоне находился восстановленный Совет Наблюдателей и новая Школа Истребительниц. И почти не было вампиров. Кроме заезжих гастролеров, любителей острых ощущений, да новообращенных. Ибо всех ждала скорая смерть.
Баффи полностью перерыла библиотеку Наблюдателей. Записывала что-то в блокнот. Бормотала, словно сумасшедшая.
Руперт Джайлз сокрушенно качал головой. Не понимая, зачем его Истребительница ворошит прошлое. Изнуряя себя бессонными ночами.
Она отвечала, что память – единственное, что у нее осталось, и никто не вправе отбирать это у нее.
В свое время он не мог смириться, что его место было занято. В сердце тогда вспыхнула отеческая ревность.
Довольно спокойно приняв то, что его подопечная спала с вампиром, Джайлз, тем не менее, чувствовал, как червячок обиды подтачивал его душу. Когда понял, что между Баффи и Спайком существовала какая-то незримая связь. Истребительница раскрывалась перед вампиром, посвящала его в то, о чем никогда не рассказывала Наблюдателю.
Теперь же Руперт Джайлз наконец признал, что она выросла. Что, по всей видимости, действительно любила этого Спайка. А тот любил ее.
И ему пришлось примириться с тем, что Баффи больше не шестнадцатилетняя девочка, беспрекословно выполняющая приказы своего наставника. Впрочем, она никогда так и не поступала. И он уже не ее Наблюдатель.

Баффи вернулась в Рим. Прилетела утренним самолетом.
В городе только-только поднималось солнце. Улицы были пустынны и еще хранили в себе прохладу ночи.
Она шла, наслаждаясь тишиной обычно шумной столицы Италии.
В Риме рядом с Дон был пройдоха Эндрю, тайно и безответно в нее влюбленный, кичащийся своими любовными похождениями, дабы обратить на себя внимание.
Это означало, что ее сестра не одинока. В отличие от нее самой.
Осторожно повернув ключ в замке, Истребительница отворила дверь и вошла внутрь. Римская квартира вот уже почти год, как служила ей убежищем.
В гостиной был полнейший беспорядок. Разбросанные вещи на диване. Остатки пиццы на журнальном столике.
Баффи заглянула в комнату Дон, но она была пуста.
Застеленная постель. Спущенные занавески на окнах.
«Ох уж эта девчонка с ее бесконечными ночными дискотеками», - устало подумала она и вдруг насторожилась. Чуткий слух уловил странные, еле доносившиеся, звуки. Свидетельство чьего-то присутствия в квартире.
Девушка направилась к источнику слабого шума. Комнате, временно занимаемой Эндрю. Тихо распахнула дверь – и не поверила своим глазам.
Ее сестричка, сладко улыбаясь, безмятежно спала в объятиях маленького крысеныша Наблюдателя. Оба были полностью обнажены. Покрывало лежало на полу. Там же находились и все их вещи.
Эндрю добился своего, затащив младшую Саммерс в постель. Но, вероятнее всего, Дон сама его соблазнила. Из любопытства. Устав ходить в девственницах. Видимо, решила не отставать от старшей сестры, потерявшей невинность в еще более юном возрасте. Будучи свободной от строгого ментора в лице той же сестры.
Неразумные щеночки, дорвавшиеся до запретного плода.
Баффи на секунду сомкнула веки, вздохнула и тихонько прикрыла за собой дверь.
Ее маленькая сестренка стала взрослой. Сделала свой выбор.

Обессиленная с дороги, Истребительница прошла к себе в комнату и, не раздеваясь, улеглась в кровать.
Ее слегка подташнивало от усталости. Но сон не шел.
Оставалось чуть меньше года, чтобы найти Спайка.
И полное неведение, где искать.
Когда-то в детстве мама читала ей сказку. Там были слова: «Зорким может быть только сердце – главное глазами не увидишь». А она всегда была слепа. И сердце молчало.
С ресниц скатилось несколько слезинок.
Но Баффи улыбнулась и беззвучно прошептала:
- Я верю.
А потом закрыла глаза.
Пытаясь заснуть, она принялась неторопливо считать про себя.
Один. Два. Три...
Веки отяжелели. Дыхание стало размеренным.
Четыре. Пять. Шесть...
Девушка медленно погружалась в сон. Как в мягкую взбитую пену.
Семь. Восемь. Девять...
Легко и спокойно.
Десять...
Пена таяла. Становилась ноздреватой. Покрываясь темно-бурыми пятнами.
Счет окончен.
Под ней оказалась зияющая черная бездна.
С немым криком Баффи опрокинулась в нее.
Полетела вниз. Раскинув руки. Рассекая воздух.
Падала невыносимо долго.
Вне времени.
Целую вечность.
Внезапно полет прекратился.
Она лежала, погруженная во мрак.
Слушая свое сердце. Тук-тук-тук...
Шум сердца нарастал, превращаясь в невыносимый грохот.
Точно оно колотилось не у нее в груди, а где-то снаружи.
Звук бился о барабанные перепонки, давил на виски. Отражался от невидимых стен. Стихая и вновь нарастая.
Казалось, что в унисон с ее собственным билось другое сердце. Чужое...
А потом все смолкло. Но лишь на мгновенье.
Из тишины в сознание Баффи ворвался еще один звук.
Мелодичный. Трепещущий.
Разрывающий сердце своей тоскливостью.
Она поднялась и пошла на этот звук.
Тьма рассеивалась.
Перед девушкой оказалась крутая винтовая лестница.
Она шагнула вниз. Ступенька за ступенькой приближаясь к цели. Вслушиваясь в звук. Слыша тихие слова, произносимые знакомым голосом:
- Бедный, бедный, бедный, бедный мальчик... Свет слепит. Ярко-ярко... Ночь отвергла тебя. Непослушный... Растворился в ней. Она – твой огонь...
Последняя ступенька.
И Баффи встала на холодный каменный пол. Очутившись вдруг в сыром пустом колодце. Откуда-то сверху светила ослепительно-серебристая луна. Озаряя бледное, полупрозрачное лицо Друсиллы.
Вампиресса сидела на перевязанной копне сена, баюкая в руках куклу.
Истребительница осторожно подошла к ней.
Дру подняла на нее огромные голубые глаза. Совершенно безумные, но в то же время очень печальные. И улыбнулась:
- А мы с мисс Идит придумали песенку, - она погладила куклу по голове и тихо запела:
Вот гадкий-гадкий волк.
И с марта по апрель –
Твой символ, был бы толк.
Бежит лесной олень...
На стенах заплясали причудливые тени. Все вокруг закружилось в бешеном танце.

И Баффи открыла глаза.
Перед ней было изумленно-счастливое лицо Дон.
Увидев, что сестра больше не спит, младшая Саммерс радостно притянула ее к себе и обняла:
- Баффи! Я так соскучилась! Как ты себя чувствуешь? Почему не сказала, что возвращаешься?..
Она задавала еще уйму вопросов, стрекотала без умолку.
Истребительница ни словом не обмолвилась о том, что увидела сразу после своего приезда. Лишь спокойно улыбалась, кивала, что-то отвечала неугомонной Дон. А сама мысленно проговаривала слова песенки, услышанной во сне. Могут ли они что-то значить?
Ей давно не снились пророческие сны. К тому же, она никогда не могла в них разобраться самостоятельно. Рядом всегда был Джайлз. Или Уиллоу.
Почему приснилась именно Друсилла?
Баффи всегда считала ее сумасшедшей. Спайк называл ясновидящей...
«Вот гадкий-гадкий волк.
И с марта по апрель –
Твой символ, был бы толк.
Бежит лесной олень...»
Бред какой-то.
- Баффи! Ты меня не слушаешь! - Дон, обиженно сдвинув брови, щелкнула пальцами у нее перед глазами. - Что еще за волк? Какой олень?
Баффи не заметила, что размышляла вслух.
- Извини, - Истребительница погладила сестру по волосам. - Я просто устала с дороги. Да тут еще сон дурацкий приснился.
- Что за сон? - на пороге ее комнаты, держа зубную щетку во рту, стоял Эндрю. - Привет, Баффи.
Она кивнула в ответ и, поведя плечами, ответила:
- Это неважно.
- Почему же, очень даже важно, - не унимался юный Наблюдатель. – Поверь моему опыту, сны Истребительниц довольно часто бывают пророческими. Может, твой сон – предвестник очередного Апокалипсиса.
Баффи передернуло, точно от боли.
- Ой... - Эндрю почесал затылок. – Ну, или там, как гороскоп, сулящий тебе удачливый год.
- Я не верю в гороскопы, - отрезала она.
- Очень даже зря, - весело вмешалась Дон. - Я вот, например, из гороскопа узнала, что мне идеально подходят Овны, рожденные между 25 марта и 10 апреля.
Баффи, шумно выдохнув, потерла виски руками.
- И я, как Овен, хочу заявить... - начал Эндрю, но ее сестра пихнула его в бок.
«И с марта по апрель...»
Озарение пришло внезапно.
- Господи, с марта по апрель – это же Овен... – пробормотала Истребительница.
- Овен. Aries. Ram. Он же баран. Он же самец, - методично проговорил Эндрю, точно цитируя вызубренный на память материал. - Знак, покровительствующий людям, рожденным с 21 марта по 20 апреля. Знак первооткрывателей и воинов. - Его голос приобрел торжественную таинственность. - Можно сказать, твой символ, о Великая Баффи. Великий Воин. Славная Истребительница.
И парень картинно преклонил перед ней колено.
- Извините, мне надо побыть одной, - рассеяно проговорила Баффи, взглядом умоляя сестру забрать Эндрю подальше от нее.
Повиновавшись, Дон уволокла новоиспеченного любовника за собой.

Истребительница взяла чистый листок бумаги и записала слова песенки. Внимательно перечитала и после некоторой паузы вывела еще три слова: «Волк. Овен. Олень». Вглядывалась в написанное, но все равно никак не могла понять. Смотрела до рези в глазах. И не видела.
Отчаяние комком подкатилось к горлу.
Ну, почему она такая недалекая? Судьба дает ей хоть призрачный, но шанс. А она его упускает.
Главное не видимо для глаз. Зорким может быть лишь сердце...
Сердце стонало от боли. Но молчало.
Баффи закусила губу.
Горькие слезы полились по щекам. Капая на бумагу. Размывая текст.
Буквы поплыли, соединяя слова в одно.
Девушка кулаком размазала слезы, вновь посмотрела на написанные строчки. Искаженные, преобразившиеся. И засмеялась безудержным полубезумным смехом.
На листе бумаги, беснуясь, плясало слово: Волковенолень.
Wolframhart. Wolfram hart. Wolfram and hart.
Вольфрам и Харт.

Римский офис «Вольфрам и Харт» был закрыт.
Вахтер на дверях ответил Баффи, что сейчас идет переаттестация всех документов, и попасть внутрь могут исключительно сотрудники фирмы. А еще тонко намекнул, что пропустил бы ее. За небольшое денежное вознаграждение.
В любом другом случае Истребительница ничего бы не стала слушать, а попросту вломилась бы в здание. По принципу Фейт «Хочу-беру-владею».
Но, зная уровень и подноготную конторы, она развернулась. И молча ушла. Ссутулив плечи, как под тяжелой ношей.
Была вероятность, что с подобной ситуацией она еще не раз столкнется, пожелав попасть в какой-либо иностранный офис этой компании.
Ей нужны были деньги.
И человек, который бы дал их без лишних вопросов. Пусть небескорыстно.
Но она готова на все.

Между ними никогда ничего не было. Вопреки расхожему мнению других.
Таковы были условия сделки. Она нуждалась в информации. Он – в видимости отношений.
Баффи выстроила в своем сердце нерушимую стену, сквозь которую никому не дано было пробиться. Даже ему.
Она с ним флиртовала. Играя на публику. И отлично справлялась с этим. В их бурный роман поверили все. Включая самых близких.
Ее не судили. Даже наоборот – оправдывали, думая, что она живет дальше.
Некоронованный хозяин Рима. Всемогущий. Всесильный.
От его взгляда у нее шел мороз по коже. Он гипнотизировал, обволакивал, заманивал в свои сети, как паук жертву. Порочный взгляд цвета черного шоколада. Горячий шоколад. Горький шоколад.
Впрочем, ей всегда больше по душе был молочный.
Идеальный союзник. Идеальный мужчина. Идеальный любовник. Ей так говорили. Ее об этом спрашивали. И она, загадочно улыбаясь, утвердительно кивала головой.
Покоритель сердец. Пожиратель сердец.
Он обладал хваленым мужским обаянием. Безукоризненно владел искусством подчинять себе женщин. Безоговорочно. Быстро. Ловко.
Они сами приходили к нему. Красивые игрушки. Добровольные жертвы. Он игрался с ними – и выбрасывал. Протягивая руки к новой забаве.
Баффи устояла.
Когда он протянул руки к ней, она уклончиво улыбнулась, сказав, что ее сердце занято. Он не настаивал в своих ухаживаниях, ответив, что рано или поздно все приходят к нему сами.
Вот только даже в блистающих доспехах всегда находится брешь. Червоточина. Его влажные липкие пальцы. Холодные пальцы.
Истребительница поежилась от одного воспоминания о его прикосновениях.

В этот раз у нее не было выхода. Выбор сделан.
Спустя полчаса девушка стояла перед Бессмертным.
Его огромные апартаменты поражали своим убранством. Дорогие бархатные портьеры на окнах. Пол, устланный шкурами животных. Шикарная старинная мебель. Аксессуары. Все свидетельствовало о склонности владельца к роскоши.
Баффи еще раз осмотрелась, и ей стало немного не по себе.
Стены покоев, обтянутые плотной тканью, были сплошь усыпаны множеством бабочек. Пришпиленных острыми булавками.
Бессмертный любил красоту. В особенности застывшую. Мертвую.
- Cara Баффи!.. - низкий глубокий голос с почти не заметным акцентом. Чуть прищуренный взгляд темных глаз под густыми бровями. И улыбка, проскользнувшая маленькой змейкой. - Я так рад тебя видеть.
- У нас всегда были сугубо деловые отношения, - начала она. – Вот и сейчас я пришла… - ее голос сорвался.
Он налил ей вина. Пригласил сесть.
Истребительница присела на самый краешек дивана. Ее руки мелко дрожали, и, боясь расплескать вино, она поставила бокал на столик.
Мужчина развалился в массивном кресле напротив и усмехнулся.
- Ты единственная женщина, которую мне не удалось покорить, - он выдержал паузу, смакуя на языке вино.
А затем прямо спросил:
- Что тебе надо?
Баффи сделала маленький глоток. Вздохнула. И после почти минутного молчания ответила:
- Деньги. Много денег…
Бессмертный расхохотался.
- Ты же знаешь, что одного твоего желания мало, Ragazza Bella, - он закурил сигару, выпуская ей в лицо струю сладковатого дыма.
Девушка сузила глаза. Напряглась. Словно кошка перед прыжком.
- Чего ты хочешь? - ее голос прозвучал ровно. Бесчувственно.
Он с головы до пят окинул ее раздевающим взглядом, вновь усмехнулся и ответил:
- Тебя, sole mio.
На его губах заиграла плотоядная улыбка.
Ее передернуло.
Впившись глазами в Бессмертного, она молча поднялась с дивана. Затем, не отрывая взора, медленно разделась и, переступив через одежду, подошла к нему.
Ее лицо было похоже на каменную маску...

Баффи в кровь кусала губы, отчаянно стараясь не застонать. Все ее существо безнадежно пыталось не перейти грань, не взорваться.
В висках пульсировала единственная мысль: «Тело, но не душу…»
Тело предавало ее.
Влажное податливое тело. Его практически насиловали. Оно не сопротивлялось. Наоборот – отдавалось ласкам, отвечало на прикосновения, поцелуи.
Желание билось в нем, рвалось наружу, словно изголодавшаяся волчица из клетки. Навстречу чужому телу, чужому желанию, чужой похоти.
Он будил в ней, вопреки ее воле, забытые воспоминания.
И когда оргазм накрыл ее, она беззвучно зарыдала.
- Я же говорил, что ты сама придешь ко мне, - отстраняясь от Баффи, промурлыкал Бессмертный, потрепав ее по щеке.
Она сжалась в комок от этого прикосновения. И этих слов.
Он улыбнулся, провел языком по зубам и чуть слышно добавил:
- Все женщины – шлюхи, готовые отдаваться за деньги. И ты не исключение, cara mia.
Баффи содрогнулась.
Мертвая бабочка, пронзенная в самое сердце.

Как сомнамбула шла она по улице. Бережно прижимая к груди сверток с деньгами. Свои тридцать серебряников. В ушах эхом звенел раскатистый смех: «Не бойся, прелесть моя. Мое семя мертво, как и у твоего вампира…»
Заткнуть уши и не слышать. Не чувствовать. Не жить.
Изможденная, она вошла в свою римскую квартиру. Дон с Эндрю не было. Это к лучшему.
Не раздеваясь, Баффи залезла под душ.
Горячие струи воды стекали по ее телу. Смывая чужой запах. Вкус. Прикосновения. Смывая стыд.
Она сползла по стене. Обхватила колени руками. И не заплакала – завыла.

Она избранная. Ей говорили это сотни раз. Она верила.
Сама выбрала свой путь. Ей очень хотелось верить в это.
Ее путь... Дар и крест. Благословение и проклятие.
Она так мечтала стать свободной. Ненавидела условности, разрушала рамки. Возможно, из-за неподчинения правилам она все еще была жива.
Вот только жить совершенно не хотелось.
Она предательница. Всегда предавала. Спайка. Себя...
На рассвете, никому не сказав ни слова, Баффи собрала вещи. Взяла билет в один конец. И исчезла.

 Отправлено: 22.05.08 18:21. Заголовок: Hope82 (01/26/06 14:..

Hope82 (01/26/06 14:27:24)

Re: Часть вторая

Она исколесила полмира. Посетила центральные офисы «Вольфрам и Харт» в крупнейших столицах света. Безрезультатно. Все, точно сговорившись, твердили ей, что Спайк погиб вместе со всей Бандой Клыка 19 мая 2004 года.
Она не верила.
Бесконечные перелеты. Переезды. Дешевые придорожные мотели. Обшарпанные комнатки пансионов. Коморки, пропахнувшие табаком и кишащие тараканами. Чашка кофе – весь завтрак...
Ничем не брезгуя, одержимая, продолжала Истребительница свои поиски.

Днем она пряталась от всех. Не могла видеть счастливые лица людей.
Ночью была охота. Сражение не на жизнь, а на смерть – и полная уверенность в победе.
Баффи сеяла смерть, отчаянно вглядываясь в лица своих жертв. Боясь увидеть в каждом рассыпающемся в пепел вампире Спайка.
Она была палачом. Однако не считала вампиров жертвами. Они – бездушные создания, лишенные совести. Без права на жизнь.
В демоническом мире поползли слухи об Истребительнице. Убийце, страшной в своем горе. Поговаривали, будто она потеряла кого-то близкого.
Словно охотник за головами, скиталась девушка по свету в поисках добычи. Никто не знал истинной причины ее поисков. Попросту считали, что Истребительница съехала с катушек.
Ее боялись, как никогда. Редко находился безрассудный смельчак, готовый вступить с ней в схватку один на один.
Баффи моталась по миру, нигде не задерживаясь дольше месяца. Шестое чувство всегда себя оправдывало. Покидая очередной город, она знала: Спайка в нем не было.
Она писала письма. По письму в день. Без адреса. На его имя.
Письма, которым не суждено быть отправленными. Каждое написанное письмо перечитывала, а потом, чиркнув спичкой, поджигала. Наблюдая, как беззащитный клочок бумаги, обласканный пламенем, чернеет, сворачивается. Превращается в прах.
Сотни раз Истребительница так объяснялась в любви. Изливала душу.
Бумага терпела все. Кровоточило лишь сердце.
Баффи слишком поздно осознала, что никогда не умела ценить любовь. Поняла всю ее истинность, лишь когда потеряла.

Если кто и слышал о Спайке, то информация была скудна и стара.
Спайк. Вампир, переметнувшийся на сторону Истребительницы. Ренегат. Получил душу. Остановил Апокалипсис. Работал на Банду Клыка, возглавляемую таким же вампиром-перебежчиком Ангелом. Сотрудничал с «Вольфрам и Харт». Погиб в битве со Старшими Партнерами. Все.

У Истребительницы оставалось чуть больше месяца.
Она продолжала искать. Не теряя надежды.
Безуспешные поиски. Обманчивые поиски.
Столько времени утрачено, а она ни на толику не приблизилась к цели.

Повинуясь своей интуиции, Баффи прилетела в Нью-Йорк. И первым, куда она отправилась, было злачное местечко. Бар со знакомым названием «У Вилли».
Только, в отличие от саннидейльского Вилли, хозяин этого заведения оказался безобразно толст и лыс.
Полдня провела Истребительница за грязным столиком в углу бара. Присматриваясь к публике. Изучая. Быстро сообразила, что в бар, помимо людей, действительно захаживали вампиры, демоны и всякая нечисть.
Выпив три чашки кофе за все время, Баффи наконец подошла к барной стойке и обратилась к хозяину, ладонью прикрывая пятидесятидолларовую купюру:
- Вы случайно не знаете Спайка? Вампира? - спросила напрямик. Без прелюдий.
- Никогда о таком не слышал, - растягивая слова, медленно ответил Вилли, продолжая невозмутимо протирать стаканы.
- Среднего роста. Блондин. Голубые глаза. Выдающиеся скулы...
Хозяин отрицательно вертел головой. Не говоря ни слова.
- Похож на Билли Айдола. Возможно, носит черный кожаный плащ, - сквозь зубы продолжала Истребительница, все еще протягивая банкноту.
Толстяк Вилли смерил ее взглядом. Плюнул в стакан, протер. Затем, широко зевнув, заговорил:
- Тогда, куколка, тебе, пожалуй, нужен красавчик Лиам.
Баффи передернуло от услышанного имени.
Он ловко выхватил у нее деньги и указал пальцем в другой конец бара.
Она проследила взглядом за его рукой и увидела человека, выходящего через заднюю дверь.
Выбеленные волосы, черный развевающийся плащ...
Плащ, побывавший во всех переделках. Хранящий в себе множество запахов, в том числе и ее собственный. Они занимались любовью на этом плаще...
Баффи, расталкивая посетителей, бросилась за ним. Выбежала в раскрытую дверь. И оказалась в темном безлюдном переулке.
Дверь за спиной со стуком захлопнулась.
Он кинулся на нее сзади. Сдавив грудную клетку.
- Потанцуем, luv.
Она легко высвободилась и приперла его к стене. Схватила рукой за горло, держа наготове кол.
На нее смотрела пара желтых глаз.
Вампир оказался не Спайком. Хотя и невероятно на него похожим.
- Где ты взял плащ? - процедила Истребительница.
Вне всякого сомнения, на нем был тот самый плащ.
- Где? - повторила Баффи, сжимая пальцы вокруг горла вампира.
- В Лос-Анджелесе, - прохрипел тот.
Она ослабила хватку.
Лиам скользнул в человеческий облик и, взглянув на нее исподлобья, сплюнул:
- Истребительница... Что-то много вас развелось в последнее время.
- Я – единственная, - вскинула бровь Баффи.
- Значит, та самая. Сука Баффи Саммерс. Наслышан, - он изобразил подобие улыбки. Чуть приподнял голову, и его лицо осветилось светом одинокого фонаря.
Вампир был так похож на Спайка. Светлые, слегка вьющиеся волосы. Резко очерченные скулы. Чувственные губы. Даже шрам на брови.
Вот только глаза были серыми. И голос слишком низким.
Невозможно. Невообразимо.
Баффи чувствовала, как трудно ей контролировать себя. Невероятно тяжело смотреть на него, понимая, что это не Спайк. А видеть обратное. Тьма сглаживала все различия.
- Где ты взял плащ? - повторила она, старательно пытаясь придать голосу твердость.
Вампир молчал, ухмыляясь, склонив голову чуть набок.
Как Спайк.
Она отпустила его и отступила немного назад. Все еще держа кол наготове.
- Я же, кажется, ответил, - Лиам оперся одной рукой о стену. Другой достал из кармана сигареты и спички. Закурил. Выпуская ей в лицо сильную струю дыма.
- В Лос-Анджелесе. Купил у старьевщика, - вампир расправил плечи. - Тот уверял, что вытащил его прямо из эпицентра какой-то крупной потасовки.
Баффи сузила глаза и как могла спокойно спросила:
- Что ты за него хочешь?
Вампир хитро прищурился, улыбнулся с языком на зубах.
- Не догадываешься?
Истребительница смерила его взглядом.
Ее рука до боли сжимала кол. Сердце бешено колотилось. Сама того не желая, она чувствовала непреодолимое влечение к вампиру. И понимала, что он догадывается об этом.
Баффи медленно расстегнула несколько пуговиц на куртке, обнажая шею и плечи.
- Хочешь трахнуть Истребительницу? - с ее губ сорвался хриплый чужой голос.
Она мстила. Не зная, кому. В первую очередь, самой себе.
Лиам присвистнул:
- Ого! Черт, трахнуть саму Баффи Саммерс?!
Баффи, не сводя с него глаз, отбросила кол. Сделала несколько шагов вперед, снимая на ходу куртку. На ней оставалась только блуза.
Вампир затянулся сигаретой, выпуская изо рта кольца дыма. Потом затушил окурок, молча снял плащ и, покрывалом расстелив его на грязном тротуаре, с горловым рычанием опрокинул на него девушку.
Она не сопротивлялась. Лежала, закрыв глаза.
Он был так похож на Спайка...
Навалившись на нее всей тяжестью, Лиам рывком разорвал ей блузу, открывая доступ к груди. Провел по шее холодным языком. Коленом разжал бедра.
Его руки шарили по ее телу. Проникая между ног. Лаская сквозь брюки.
Баффи выгнулась под ним, чуть застонав.
- Златовласка... - выдохнул он ненужный ему воздух.
Как Спайк...
Удобная замена.
- Ты еще будешь умолять, чтобы я испил тебя, - проговорил вампир шепотом, принявшись языком истязать ее соски.
Его острые клыки, надавив, слегка погрузились ей в плоть. И он жадно слизал две выступившие капельки крови. Одновременно полностью обнажая ее.
Она откинулась назад. Застонала. И сильнее прижала его голову к своей груди.
Он тихо засмеялся:
- Похоже, тебя заводит боль... Истребительница.
Совсем как Спайк.
Баффи не ответила. Резко перевернулась, подмяв Лиама под себя. Оказавшись на нем сверху.
Внезапно нахлынувший порыв ветра поднял вихрем ее волосы. И она стала точно фурия с безумно горящими глазами.
Одной рукой расстегнув вампиру джинсы, другой Истребительница осторожно нащупала кол, лежащий совсем рядом, на асфальте.
Возбужденный, Лиам ничего не видел. Кроме ее глаз.
Баффи обхватила его член ладонью. Сомкнула пальцы. Чуть сжала.
Вампир глухо застонал.
Она приподнялась на коленях. Направляя его в себя. Насаживаясь на него.
- Говорят... - медленно проговорил Лиам, - что этот плащ был снят с тела мертвой Истребительницы вампиром... Черт, забыл его имя... - он ухватил Баффи за бедра. Наслаждаясь ритмом, заданным ею. Закрыв глаза.
- Его зовут Спайк, - прошипела Истребительница сквозь зубы, остервенело вгоняя кол ему в сердце.
Разрываясь от оргазма.
Лицо вампира исказила гримаса боли, и он рассыпался.
Прах попал ей в глаза.
Прах заполнил ее.
Неспешно она поднялась на ноги. Вытерла влажное, все покрытое пеплом тело разорванной блузой. Надела брюки, куртку. Бережно стряхнула пепел с черного плаща, все еще лежащего на земле.
Когда Баффи поднимала плащ, что-то глухо звякнуло об асфальт. Она заглянула в карман. Ей на ладонь холодной тяжестью легла зажигалка. “Zippo” Спайка. Ошибки быть не могло. Она слишком хорошо помнила ее. Знала на ней каждую царапинку. Сама неоднократно носила ее в кармане джинсов. Пряча от Спайка. И вновь возвращая.
Рядом с зажигалкой находилась и смятая пачка с одинокой сигаретой внутри.
Истребительница вынула сигарету, поднесла ко рту, чуть прихватила зубами и, щелкнув затвором зажигалки, подкурила. Глубоко вдохнув в себя едкий табачный дым.
Дым обжег ей легкие. Она закашлялась, но сигареты не бросила. Затянулась. И, прислонившись к холодной кирпичной стене, выкурила сигарету до конца.
Свою первую и последнюю.
А потом закуталась в плащ. И пошла прочь.
Опьяненная. Счастливая.
Плащ был частичкой Спайка.

Опустошенная, Баффи зашла в свой дешевый гостиничный номер. Съела гамбургер. Не ощущая вкуса. Приняла душ. И легла спать.
Сон – единственная роскошь, которую она могла себе позволить. Нервы были на пределе от постоянного недосыпания и бесконечных сражений.
Вытянувшись на узкой кровати, девушка тут же погрузилась в дремоту.
Ей опять снился сон, в котором она падала в бездну. Но, когда тьма рассеялась, Баффи оказалась перед домом на Ревелло Драйв 1630.
Ее дом.
Она толкнула тяжелую дверь – та беззвучно отворилась.
Истребительница ступила на порог, и ее ноги утонули в песке.
Впереди простиралась бескрайняя пустыня.
Она наклонилась, набрала полную горсть песка. Он был похож на мелкую пластмассовую крошку.
Ненастоящий.
Баффи чуть разомкнула ладонь, и песок теперь сыпался сквозь пальцы. Уносимый невидимым ветром. Растворяясь в воздухе.
Вдали сверкнуло красное зарево. И где-то там запылал огонь. Маня к себе. Гипнотизируя.
Она направилась к нему, увлекаемая какой-то силой.
Огонь плясал причудливый танец. Языки пламени, извиваясь, устремлялись ввысь.
Баффи, как очарованная, протянула руку к огню. Огонь потянулся к ней. Обнимая ее руку. Обжигая.
Боли не было.
Подсознание безустанно твердило: «Пройди сквозь огонь. Пройди сквозь огонь...»
И она, зажмурившись, ступила в пламя. Растворившись в нем.
Когда Баффи открыла глаза, то увидела перед собой чье-то лицо.
Черные спутанные волосы. Лицо, измазанное белой глиной. Горящие глаза.
- Первая Истребительница, - она молчала. Но четко слышала свой голос.
- Такова форма. Я проводник. Ты знаешь, - ответила Первая.
- Почему ты здесь? - спросила Баффи.
- Не я пришла к тебе. Ты – ко мне.
- Почему?.. Ты... ты поможешь найти Спайка? - Она смотрела на Первую Истребительницу, не моргая, боясь, что та исчезнет.
- Ты отреклась от любви. Зачем она тебе?
- Я не могу без него жить... - Баффи вздохнула.
- Не там ищешь... - Первая, словно принюхиваясь, обошла ее вокруг.
- Что?..
- Время выходит. А ты не там ищешь.
- А где мне его искать? В Лондоне, Париже, Риме, Нью-Йорке?! - Баффи молчала.
А ее голос кричал, умоляя. Срываясь на плач.
- Не там ищешь, - повторила Первая.
- Что ты знаешь?
- Среди ночных существ его не найдешь. Зов крови потерян. Возвращайся к началу.
- Куда к началу? - не поняла Баффи.
Первая Истребительница исчезла.
- Туда, где небо раскололось... - ответил за нее треск огня.
Она проснулась.
Полностью уверенная, где ей искать Спайка.

Лос-Анджелес.
Город, куда она бросилась, узнав, что ее вампир вернулся.
Который покинула, не представляя, что он мог быть там.
Ирония судьбы. Ловкий трюк Высших Сил.
Баффи перекрасила волосы. Не в силах больше видеть свое белокурое отражение в зеркале.
Он любил ее цвет. «Златовласка…»
Теперь она носила тугой хвост из каштановых волос.
Ей следовало сделать это раньше. Так бы в ней мало кто узнавал Истребительницу. Хрупкую блондинку с пронзительными зелеными глазами. Возраст – чуть за двадцать.
Ей казалось, что она здорово постарела за последний год.
Осунулась. Исхудала.
Спайк бы ее не узнал. Впрочем, какая разница. Он все равно ее не помнит.

Пораженная, Баффи выяснила, что лосанджелесский офис «Вольфрам и Харт», по какой-то нездоровой иронии, превратился в большой торговый центр.
Внушительное здание из стекла и металла. Похожее на улей со снующими туда-сюда людьми. Обилие красок и звуков...
Менеджер центра, покачав головой, с чарующей улыбкой сообщил ей, что впервые слышит о том, чтобы на этом месте когда-либо находилась крупная адвокатская контора.
- Мисс, вас, видимо, ввели в заблуждение. «Вольфрам и Харт» – сеть торговых центров с мировым именем. Уже очень длительное время.
Она горько усмехнулась в ответ.
Или ее принимали за сумасшедшую. Или весь мир перевернулся.
Очередной трюк.
Баффи зашла в один из торговых залов. И увидела большое скопление народа.
- Что там случилось? - устало спросила она у стоящей рядом девушки.
Очень походившей на нее. Только со светлыми волосами. Как у нее раньше.
Девушка отмахнулась:
- Да кому-то стало плохо. Ничего серьезного.
Истребительница молча развернулась к выходу.
Толпа давила на нее.

Она сняла комнатушку в бедном районе города. Денег практически не оставалось.
В помещении было невыносимо душно.
Баффи, прихватив куртку, отправилась в ночь.

Ночь темным покрывалом окутала землю. Стихия океана успокоилась. Лишь небольшие волны с шумом бились о берег. В прохладном воздухе ощущался соленый привкус моря.
Но вот начало светать. На горизонте показались первые отблески рассвета.
Она села у самой кромки воды, там, где волны омывали песок.
Ее длинные волосы чуть развевались на ветру. Она горько и тоскливо улыбалась, устремившись глазами куда-то вдаль. На ее щеках, точно россыпи бриллиантов, блестели слезы.
Перед ней простиралась зеркальная гладь воды, лишь изредка покрывавшейся рябью.
Две недели. Всего две недели на поиски...
В голове Баффи зародилась отчаянная мысль. Она медленно поднялась, одним рывком сняла с себя одежду и, как во сне, ступила в воду. Из ее безучастных зеленых глаз по щекам все еще катились слезы.
Она вошла в воду по самое горло и откинулась на спину. Холодная вода подхватила ее горящий, тяжелый затылок. Холод проник до самых корней волос.
Истребительница почувствовала, как в ней возрождаются силы.
Волны осторожно раскачивали ее тело. Убаюкивая.
Она словно оказалась в утробе.
И тут раздался чей-то крик.
Кто-то отчаянно звал ее. Срывая голос.
Она бросилась из воды на берег.
Но тот был безлюден. Пуст.

Баффи шла по улице, вжав голову в плечи. Город шумел. Город жил своей жизнью.
Она – существовала.
Какой-то мальчишка, размахивающий рекламными листовками, всунул одну из них ей в руку. Девушка, не глядя, смяла ее и механически положила в карман.
Время размерено отсчитывало свой ход. Забирая надежду. Лишая шанса.
Всего десять дней на поиски. И ни днем больше.
Ей нужно было найти одного человека в огромном многомиллионном городе.
Баффи никак не могла поверить, чтобы Спайк стал человеком. Правильно ли она растолковала свой сон и слова Истребительницы? Возможно ли это?
Высшие Силы сыграли с ней злую шутку. Привязались к ее же словам.
«Только бы он был жив...»
Остановившись у лотка с мороженым, она порылась в кармане в поисках мелочи. Оттуда выпал смятый кусочек бумаги.
Баффи наклонилась, подняла его. Развернула.
Листовка с маленькой черно-белой фотографией. Флаер в какой-то клуб.
И с листовки на нее смотрел Спайк.
Она почувствовала, как холодеет. Ее чуть повело в сторону.
Мороженщик испуганно подхватил девушку за руку.
- Мисс, вам плохо?
- Нет-нет, спасибо, - растерянно выдавила она и, высвободившись, побежала.

Баффи горько улыбнулась, не веря своим глазам.
Над ней изрядно позабавились, дав Спайку фамилию, как антипод ее собственной.
На листовке значилось: «9 мая в клубе «Каритас» выступает Билли Уинтерс с группой «Noname».
Баффи Саммерс. Билли Уинтерс. Спайк так и остался Уильямом.
В телефонной книге на весь Лос-Анджелес оказалось тридцать шесть Уинтерсов. И семеро из них носили имя Уильям.
Она набирала номер за номером. Только бы услышать его голос.
И сталкивалась с разочарованием.
Низкие и глухие. Срывающиеся на фальцет и грубые. Скрипучие и шелестящие. Чужие голоса.
Истребительница, собравшись с духом, набрала последний номер.
В трубке раздались длинные гудки. А потом включился автоответчик, заговоривший немного писклявый девичьим голосом: «Вы позвонили Билли и Баффи. Нас нет дома, но вы можете оставить нам сообщение».
Она чуть не выронила трубку. «Билли и Баффи». Ее место занято. Она – лишняя.
Неужели Спайку подсунули девушку, которую звали так же, как и ее? Или это всего лишь совпадение?
Но Баффи не привыкла сдаваться.

Вечером она была в клубе.
Села за дальний столик. Откуда могла видеть сцену, оставаясь при этом незамеченной.
Истребительница не доверяла себе. Долго сдерживаемые эмоции могли перехлынуть через край.
Он вышел на сцену. И сердце запульсировало у нее в висках.
Она еле сдерживалась, чтобы не кинуться к нему.
Спайк выглядел хрупким и немного растерянным. Худощавый, с темными зачесанными назад волосами.
Он так изменился. И все же остался прежним.
Те же глаза. Та же улыбка. Наклон головы. Походка.
Баффи смотрела на него, не в силах отвести взгляд.
Пальцы мелко дрожали. В ушах шумело.
И вдруг Спайк тоже посмотрел на нее.
Его лицо озарилось.
Впервые за долгое время Истребительница почувствовала боль от старого ожога. Или это болело сердце?
Спайк отбросил гитару, соскочил со сцены, метнулся к ней.
Она боялась отвернуться. Опасаясь, что он исчезнет, как мимолетное видение.
Их разделяло всего несколько шагов.
Ее взор заволокли слезы. Девушка моргнула. По щеке покатилась слезинка, задержалась на подбородке и упала ей в раскрытую ладонь.
- Мисс, вы меня знаете? - спросил Спайк. Его голос был низким и хриплым. Но это ЕГО голос. И полное отсутствие акцента.
Хотелось закричать. Броситься ему на шею. Уткнуться в родное плечо и зарыдать.
Но Баффи в замешательстве опустила глаза, отрицательно покачала головой. Встав из-за столика, попыталась уйти.
Он схватил ее за руку. Боль обожгла ее изнутри.
Спайк, словно почувствовав это, быстро разомкнул пальцы
- Простите…
Она развернулась к выходу. Быстрыми шагами направилась к двери.
- Скажите, мы знакомы? - почти умоляюще прошептал он.
Но она услышала.
И, не оглядываясь, побежала прочь.
Спайк кинулся следом:
- Кто я? Вы знаете!!! Кто я??

TBC